Владимир Ерогодский - 20 грамм пустоты

«Три тома про взгляд мой» чтоб крикнуть подруге;

Со-злостью её впредь целую на-вы!»

«Вот видишь, любовь – вдохновенье, не так ли?»

«О нет же, влюбившись – разлюбишь себя!

Мир – сцена для двух; рук касаний спектакли!

И занавес всуе лишь ждёт сентября!»

«О, будь и вовеки романтиком боли,

Экстрим сантиментов назло нам храни!

Такой же была я; зерцал мнут прибои —

Там прошлых гордынь оглянулись огни!

Не верь мне; злой краской рисованы губы…

Здесь скороговоркой давай помолчим…»

«Позволь обещать, что я шёлк – тебе грубый,

И вечно прощенья просить без-причин!»

«Ты – весь для любви, я – утопленник роли;

Свой нимб не пустой незнакомке дари…»

«Пролей наконец светотени триоли!»

«Я шла по мечтам, напевав фонари…

Снов танцем скиталась меж жанрами рая.

Параграфы неба! Салют вместо глаз!

Я вечной была, в бездне чувств умирая!

Все дни состояли из звёзд в-пересказ…

Стих крыльев. Следы – только кляксами света.

Смотреть – без-остатка. Дышать – до-конца.

Припевом казалась себе для портрета

Такого, как ты. Ах, приливы лица!

Не слышать весь мир! Не узнать «ветра» пепла!

Вовек пандемией экстаза дрожа!

Мечтала того, с кем б дуэтом ослепла!

Симфоньей галактик рыдала душа!

А дальше?.. Лесть славы. Богемы. Бомонды.

Всё чаще к трюмо возвращалась не я…

С-пожалуйста быть разучили в-аккорды,

С собой разлучали без-титров меня!

Цинизм променяла на пошлость случайно…

Как каждым поступком клялась лишь терять.

Был ловким маршрут деградаций. Печально.

То ль спать не могла, то ль проснуться опять…

И бодрствуя, вижу глубины бессонниц,

Хоть в мыслей конвертах всё больше песка.

Дышу, как сквозь стёкла; зрю в звёздах пособниц,

Чтоб падать на пьяные ритмы с-мазка!

Средь сонмищ глупцов ныне прячусь от боли:

Чтоб раны мои не смогли прочитать;

Не встречу ироний в глазах карамболи;

Ломаться без-слёз… Анальгетика гладь.

Круг старых друзей как коллаж эпиграммы.

Кошмар – средь улыбок других балерин.

Я будто философ, что знал истин гаммы,

А жил только ложью, крал совесть с витрин!

И впредь мне не знать стратосферы сознанья,

Не сделать к себе вдохновенья прыжка!

Бегу за Пустыней! Там меркнут терзанья!

Я фальшь, и без блефа не сделать шажка!

Воск мнений в-ушибах. Каракули действий.

Я в вечном антракте оргазма; горда!

Разграбила рай свой, наивных ждав следствий.

Предатель внутри. Память жжёт города!»

«Зря плачу, ты – тоже; скажи пару улиц…

Не это ль, прости, – смутный раж миража?

Тебе – двадцать три, ты не шла дальше буквиц,

А красишь мир, как у могилы дрожа!

Ужель с-силой грех был доказан поступком?

Да коль даже был, ренессанса черта

Всегда тлеет рядом; приравнен шаг к шуткам.

Ты лишь монодрамой в свой ад заперта!

Сравни нас! Я сломан ремарками жизни —

Коснувшись тебя, ей назло же воскрес.

Решеньем себя ты сломала капризным —

Что ж шагом своим же не крикнешь вразрез?

Ты мстишь себе жадно, держа крен аллюра,

Должна – отвернуться, простив зеркала.

Такие, как мы, век ролей мнут велюры,

Но роль от себя отличай же дотла!»

«Ах, если бы ты знал… Коль нашла б сил сказать я…

Чем снилось моё выступленье, скажи!»

«Из вечности выпал до встречи заклятья…

Ты танцем листала меня падежи!

Я – слов балеро; поэтесса движений!

Мы венчаны музой стократно-одной!

Знаком вдохновения свет натяжений,

Мой стих – в твоём танце, во мне – танец твой!

Навек обознался: своей твою душу

Имел в междометьях обмана зеркал…

Со всех чувств расплачусь! Держи меня глубже!

Я пьян… твоим эго’м наполнен бокал!

Ты снов лепестки в грудь вонзала мне с-сердцем!

Лишь взгляд на тебя – запасной поцелуй!

И жизни цепями мне впредь не одеться…

Заглавья закрась гравировкой из пуль!

До-драмы нежна. Кстати смотришь арестом!

Не шла – проливалась. Восторга сорта!

В-прости раздаёшь вкруг эпитеты жестом!

Вслух музыки драма в тебе заперта!

С тобой рядом – будто в таланта картине.

Там жизнью гореть безысходно-всерьёз!

Агоний желанных туманы прости мне…

Ты страстью написана! Россыпи поз!

Инерция розы! Подсказки – ни шрама!

Ты – скульптор, что правит резцом лишь себя;

Скульптур моментальных болит орфограмма;

Шедевров ты тень, разрушеньем рябя!

Обнимешь в-лицо листопадом намёков…

В-укор никогда не сошла с потолка!

Из «времени» ты! Чувство «будто» подтёков!