Алексей Аимин - Привет из прошлого. Или из прошлого с приветом

наш руководитель «Застоя» причмокивал и любил целоваться

Ну, с водкой и килькой в томате перебоев не было. Правда с мясом происходила метаморфоза и на прилавках лежало «нечто». Вот как это обыгрывалось в анекдоте:

Все, конечно, знали, куда исчезает остальное – под прилавок, откуда его можно было заполучить лишь знакомым мясника, или любому в обмен на услугу или за переплату. Такое положение наблюдалось больше в провинциальных городах, в Москве и Ленинграде дефицит был не так заметен, да и марку с трудом, но старались держать. Вот еще один анекдот того времени на эту же тему:

Когда умер Брежнев, я сам видел, как люди плакали. Видимо многие чувствовали, что с ним закончилась определенная эпоха, жизнь пусть и монотонная, но предсказуемая. И они не ошиблись.

Оговорка радиокомментатора на похоронах Андропова:

«Все политбюро в полном составе идет к могиле» —

оказалась в какой-то мере пророческой.

После введения свободных цен у основной массы людей, простых тружеников и пенсионеров, подгибались коленки, в тот момент, когда они проходили мимо прилавков, которые быстро начали наполняться импортным ширпотребом. Народ не сразу осознал то, что было утеряно и еще пытался шутить:

Деньги теряли вес на глазах. Именно тогда тысячу рублей стали называть куском, ведь за нее в начале 90-х можно было купить только кусок колбасы. Люди стали все чаще жаловаться и на помутнение в голове и ослабление других частей тела. У меня это невольно зафиксировалось:

Кстати о хлебе и вине. Большая часть людей в начале девяностых ностальгировала именно по этим, в советские времена доступным по цене и самым необходимым продуктам. В одной из самиздатовских книжек провинциального поэта, я нашел этому прямое подтверждение:

Тем временем прилавки заполнялись бросовыми импортными товарами, имеющими броские этикетки и непомерную цену. Появившаяся на экранах телевизоров реклама помогала взгревать эти цены, но порой очень раздражала. В народе даже родились контр-рекламные отбивки: