Евгений Евзельман - Конфетти

Учёный «раб», над фактами корпящий,
Не поднимающий от «умных» книг лица,
От страха ошибиться век дрожащий —
Ужель он человек, а не овца?
Я в труженике каждом, сам творящий,
Люблю не тварь, а смелого творца.

Я не о тех скорблю, кто пал в бою.
И не о тех, кто пропил жизнь свою.
Мне жаль лишь тех, кто без любви родился
И без любви ушёл. О них скорблю.

***
Если ты с ложью в обнимку идёшь,
Знай же безумец, ты с ней пропадёшь.
Не слабого сильным, а сильного слабым
Делает эта проклятая ложь.

***
Кто равнодушен к злату? Только смерть.
Кто всех всесильней? Безусловно, смерть.
Все припадут к её стопам: богач и нищий,
Ведь на земле бессмертна только смерть!

Ждёт каждого из нас один итог.
Смерть обмануть ещё никто не смог.
А мы надеемся, хоть и прекрасно знаем,
Бессмертен только Всемогущий Бог.

Проснувшись утром, из последних сил
Я глянул в зеркало и сам себя спросил:
«Кто это там с такой ужасной рожей,
Один в один на Бахуса похожий?»
А тот, из зеркала, вздохнул и пробасил:
«Неужто не признал меня, бродяга?
Хорошая попалась, значит, брага
Которую мы выпили вчера.
Так упоительны в Одессе вечера…
Особенно «пид незалежным стягом».

Чёрт зеркало придумал, господа.

С тех пор у нас есть общая беда —
Живая объективная реальность
Глядящая «оттудова» сюда.

А может отражение – обман?
А может нас хотят свести с ума,
Из юных лиц состряпывая рожи,
Узрев которые, невольно вскрикнешь: «Боже!
И что же это, если не дурман?»

А тот, из зеркала, в ответ: «Ну, скажешь тоже.
И что с того, что не совсем похожи?
Я это ты, вот только стар и пьян».

Из всех предложенных сегодня музой тем
Я выбрал грусть. Вы спросите: «Зачем?»
Затем, что нет «надёжней» друга у поэта,
Чем нытик-сплин, довлеющий над всем.
Есть доля правды в высказанном мной.
Ужиться надо с холодом зимой,
Чтобы писать потом о красках лета.
Предтеча смеха – грусть в душе поэта.
Есть в мире несогласные со мной?

В программе жизни очевидный баг:
Мы половину данного нам срока
Толчёмся у Морфеева порога.
Обидно, но без этого никак.
Биореактор бесконечно слаб,
И требует ночной перезагрузки.
Любой из нас Морфея верный раб.
Диапазон возможностей столь узкий,
Что нереально сохранить себя
Для бдения хотя б на трое суток.
Суставы подуставшие скрипят,
Не зная сна бурчит пустой желудок.
Зато душе всё это нипочём.
Она, на время покидая тело,
Освобождается. Её полёт влечёт.
Ей до утра до тела нету дела.
Не по-хозяйски тратить жизнь на сон.
Ведь телу тоже трудно без полёта.
Неумолимо время-колесо…
И как летать, когда мне спать охота?

Я часто вспоминаю детства лес
И море земляники на опушке.
Так хочется задать вопрос кукушке:
«Ответь кукушка, «экстрасенс Небес»,
Ещё есть время написать о счастье,
Собрав души расколотые части?
Прости мне мой наивный интерес».

Но вместо долгожданного «Ку-ку»,
Прервав мой сон на самом интересном,
Оставив недопетой песню детства,
Звенит будильник с кнопкой на боку.

Открыл волшебник сказочный мешок,
И выпустил на волю облака.
Обрадовавшись, ветер-пастушок
Погнал их на небесные луга.
Примчался дождь на радуге верхом,
И на полянку выбежала тень.
Потом, все дружно, вместе с ветерком,
Ловили улыбающийся день.
А я смотрел на это волшебство,
И думал: «Вот бы стать одним из них».
Пусть нету крыльев, ну и что с того?
Зато, летаю я в мечтах моих.

припев:
Мне бы, мне бы
Взобраться на небо,
И оттуда творить чудеса.
Я бы сделал оранжевой зебру.
Пусть улыбкой искрятся глаза!