Петр Красноперов - Золото соблазнов. Роман в стихах

Муза

– Итак, построились по росту!
Начнем разминку. И, раз-два! —
Сквозь лет наносную коросту,
Ловлю, ловлю твои слова.
Гляжу почти благоговейно
Исполнить так как ты велишь,
У края гулкого бассейна,
Живая, сильная стоишь.
Я весь в твоей чудесной власти,
Пробежка, поворот, подскок,
Небесно голубой эластик,
Тугие линии облек.
И аромат созвучий пряных,
непостижимо светлый гнет,
И глаз, зеленоватых, странных,
почти что равнодушный лед.
Пред нашим злым несовершенством
стоишь с хронометром в руке,
Слилось девическое с женским
в твоем привольном голоске.
И веет яблочною силой
От рук, и розоватых щек,
И от волос головки милой
Резинкой стянутых в пучок.
В бассейне блики как стрекозки,
Ты дышишь нежно горячо,
Бретелек узкие полозки
Вонзились в мягкое плечо.
Еще не стала мне судьбою,
Но как блаженную беду
я смутно чую над тобою
Бессмертья строгую звезду.
И чувства нового рожденье,
Мне слышится в моей груди,
Ты майских гроз предупрежденье,
Ты голос утра- « выходи!»
Моих страстей ПРЕОБРАЖЕНЬЕ»
И пахнет садом ДЕВЯТИ.
Не прекращай, руководи
Мой тренер, мой руководитель,
Из душных комнат выводи,
Грядущих строф освободитель.
Я плотью чувствую своей-
Всего меня к ногам положишь
И своеволию страстей
каналы певчие проложишь,
И совершением любви,
Полней животного сращенья,
мне станут отзывы твои
В запретный час стихосложенья.
Грядешь в свободно синем звоне,
предтечей, музыкою сфер,
И в грозной маленькой ладони,
Стучит стальной секундомер.
Но ты не слишком поощряла,
Меня, но впрочем, иногда,
мое усердье отмечала,
Усмешкой глаз, усмешкой рта.
И я напрасно тратил пыл,
Для ободряющего слова,
в те дни твоим любимцем был,
какой-то хилый мальчик Лева.
Мы все смеялися над ним,
но он владел счастливым «блатом»,
Ты наклонялася над ним,
Так нежно, как над младшим братом.
О, нет, тебя я не любил!
Тот гул был слишком не по летам.
Как рыба воздух я ловил,
Едва лишь думалось об этом.
Едва глаза я отдавал
туманам чувственных мгновений —
Я еле сдерживал обвал
почти смертельных наслаждений.
– Прямее ноги! Выдох в воду!
Не забывайте, через нос! —
Взлетая к бисерному своду
сырое эхо понеслось.
– Не так, не так. – Присев на кафель.
– А так! Прямее локоток! —
Опять тебе я не потрафил,
Но этот нежный голосок,
но эта ласка снисхожденья,
твое, твое руковожденье,
вливает в нитки детских жил
Густую плазму звездных сил.
Почти у самых глаз моих
Дыханье ног твоих чудесных,
Все десять пальчиков нагих,
все десять ноготков прелестных.
Я глажу взором мимолетным
Их беззащитность их молчок,
И между пятым и четвертым,
Купальный втянут ремешок.
И мне почти не вероятно,
Что ты близка как никогда,
– Да, – я твержу! – Мне все понятно.
О темных корточек беда!
Ты женщина или богиня,
или бутон в котором свет,
Живая теплая святыня,
Вишнево яблоневый свет.
И там где таинством вселенной
мерцает девичья звезда
куда от ласковых коленок
Втекают линии стыда,
Где кожу нежно золотую
стянули трусики твои,
Я сердцем падающим чую,
Взрывную проволоку любви.
Тугую проволоку страсти!
Вот кто всего меня возьмет!
И обоймет мои две власти,
И все застенки разметет.

Пробьют часы в воскресном марте
И этот зал покинем мы.
на подсыхающем асфальте
сгорает влажный след зимы.
Беспечно школьная прогулка,
И синева и черный снег,
и метромост летящий гулко
Куда-то в двадцать третий век.
Друзья, пойдем болтать, смеяться
Закинув сумки за плечо,
беспечно радостно влюбляться,
О жизнь, целуй, еще, еще!
О я родился не напрасно,
Но небесам твои пропеть,
одно, одно, как ты прекрасна
И в эти небеса ВЛЕТЕТЬ!

Мне снился вечер грозовой,
Листва дворов едва дышала,
На нашей пыльной мостовой
Толпа кого то окружала,
Казалось в странную лапту
играет улица кривая,
Уди- уди держа во рту
Смеясь, куражась, приседая,
– Гермафродит, гермафродит!
Визгливый хохот раздавался.
И кто то загнаннный навзрыд
В толпе насмешливой метался,
И я вдруг встретил взгляд его,
И понял в трепете гонимом,
Родней не будет никого,
Он был моим, он был родимым,
Тот мальчик сфинкс, тот нежный сон,
В слезах валящийся к прохожим
Невинный, в том, что он рожден,
Таким чужим и непохожим,
Я понял, это не игра,
И только я его спасенье
Из арки серого двора
Я вышел в круг его мученья,
Под смех, и крики- Погляди!
И вопреки железным силам,
И он припал к моей груди,
Лицом заплаканным и милым,
И мы прижались не стыдясь
хулы и уличного хая,
Слезами сладкими делясь,
Друг другу души согревая,
И жизнь как музыка лилась,
И это были звуки Рая.