Петр Красноперов - Золото соблазнов. Роман в стихах

Но как мучился, как бился
Когда я все-таки проник,
Когда я все-таки добился,
Опасных судорог своих,
Журчали тихо батареи,
Тянуло сквозняком вины,
В мою оставленность смотрели
Фрамуги ржавые весны.
Нет, не «наука страсти нежной»,
Глухой забор в мое судьбе,
Я гул влечения утешный
как бы размазал по себе.
Но как я люто ненавидел
За униженье, за снобизм,
Всю эту школьную обитель,
Полувоенный коммунизм.
Засунув ноги в радиатор,
Я об уроках забывал,
томленьем запахом накатом
Туман волшебный наплывал.

В своем мечтанье одиноком,
В садах болезненной тоски,
Я пред зеркальным гардеробом
Стал чаще замедлять шаги,
Где все потерянней и жальче
я сам себя не узнавал,
Где худенький красивый мальчик
меня все больше волновал,
Мы лишь в начале чуть стеснялись,
Когда ж пустел вечерний дом,
Мы друг пред другом обнажались
И прижимались животом,
Сливаясь бедрами плечами,
Я с ним ресницами играл,
Зеленоватой амальгаме,
Я душу нежно поверял,
Закрыв глаза, куда лечу я? —
Так было сказочно легко,
Вдыхать мне след от поцелуя,
Как губы бледные его:
«Мой маленький, тебе не грустно
меня в моем стекле любить,
Тереться, целовать, тянуться,
Не губ тепло, а холод пить,
Как остро, высоко, печально,
томится музыка любви,
Она безвинна и кристальна,
ее поют черты твои.
Тебя родную половинку,
Найду ли где я, чтоб обнять,
Поцеловать твою ложбинку,
Твой стебелек к губам прижать,
И эти смугленькие ноги,
Уснем – мы девочки с тобой,
Как мы хрупки, как одиноки,
Мой томный, милый, голубой.
Прогнись навстречу как наяда,
Сомкнись со мной в слезах игры,
Как пахнет мягкая помада,
Похищенная у сестры.
Пусть униженье, пусть обиды,
Чернорабочий горький пот —
Звезда соленая Киприды,
Мой нежный, над тобой встает.»

Но ниспадало напряженье,
Стекала млечная смола,
Я отходил без сожаленья
От запотевшего стекла.
Подросток трепетный и нервный,
Чего желать я лучше мог,
Я дымкой страсти эфемерной,
Кормился точно мотылек.
А остальное шло в усилья
На эту жизнь настроить слух,
И образов цветные крылья
Уже захватывали дух.
Неповоротливый на ласку
Угрюмой внешностью своей,
Внутри себя я строил сказку,
Все совершенней, все светлей.

Но жизнь тащила, слава Богу,
В реальность из больных квартир,
Душой и сердцем понемногу,
Я прорывался к людям в мир.
«Весна, весна на белом свете!»
И шапку с головы сорвать.
В громадном дедовском буфете,
Сверкают книги с буквой «ять»
Я открывал их, строг и светел,
Дыша их пылью вековой,
И строчка «СВЕТ ЕЕ ЗАМЕТИЛ»
Мерцала тайной роковой.
В кругу товарищей дворовых,
Где нес я прозвище « Кащей»,
В кругу насмешек их здоровых,
Кусачих яростных клещей,
Я лишь прочнее становился,
Я нежность слал ко всем чертям,
У них я с завистью учился
Сорвиголовым злым страстям,
Дрожал в испуге эскалатор
Взрывая сонную молву,
Спортивно хищные волчата
Мы брали приступом Москву.
Ах, я тогда не задавался
Коммуникабелен иль нет!
Я в мир летел, долбил, толкался
В преступном чаяньи побед.

Но НЕЧТО властно наплывало,
И сердце громыхало вниз,
И в кокон женский замыкало,
Бросало в милый онанизм,
Как от зажиточных соседей
вновь отходил я от друзей,
И лез во тьму энциклопедий
И медицинских словарей,
И в них «пороки» пил родные,
И выходил как в океан,
И длинный звук «Дисгармония»
Звучал как бездна, как орган.
Мне чужд был яростный и куцый
Друзей моих животный пыл,
Ведь в первом сне моих поллюций
Не девочка, а мальчик был.
Где мужество мое, где гордость,
Одним дыханьем теплых ног,
Ломая власть мою и твердость,
Он рабство сладкое зажег.
О первый сон! Позорный ордер,
Упасть, колени обхватить,
И в пойму медленную бедер
Глаза и губы погрузить.

Но луч из ПРАВИЛЬНОГО мира
Достиг меня, предстал судьбе,
И имя трепетное – Ира,
Я как звезду прижал к себе,
Что делать мне с той синей шубкой,
С горячим светом мягких глаз,
Широкоскулой, теплой, хрупкой,
Любуясь, радуясь, гордясь?
О, полноправное движенье
К свободе, к людям, насовсем,
Души живое проявленье
Не запрещенное никем.
Любить и тенью не коснуться,
Любить и слова не сказать,
И так возвышенно тянуться,
Тобою душу наполнять.
Как плотен синий воздух чувства,
Как сладок первый разговор,
Как отвратительно и чуждо,
Все, что имел я до сих пор.
Как будто я лишился тела,
Все этот свет девичий пью,
И я кричу – не ваше дело,
Пусть слышат все, что я люблю!