Петр Красноперов - Золото соблазнов. Роман в стихах

Читал и таял и боялся,
От книги веяло родным,
Как будто сам бродягой шлялся
По римским улочкам кривым,
И выходил на козьи тропы,
Теряя – обретая вновь
У бедных мазанок Европы
Гитона нежную любовь.
Как будто сам я был Гитоном,
И спал в тепле овечьих шкур,
И по утрам гремел бидоном
Пугая итальянских кур.
Петроний, Лонг, Овидий, Татий,
И длинноухий Апулей,
счастливый взгляд античных статуй
Из влажной зелени аллей.
Арба стучит о мостовую,
спят в сене нищие друзья,
В страну любви, в страну родную
В телеге тихой еду я.

И ты мне гладишь лоб и веки,
Движеньем сестринским родным:
Так расскажи мне об ОЛЕГЕ,
О том, как ты встречался с ним,
Ты мне рассказывал так мало,
я только помню твой приход,
Уже почти я засыпала,
Вдруг дверь сквозь сон, шаги – идет.
Вошел ты, пальцы чуть дрожали
И в поцелуи с головой,
И запах комнаты чужой,
его духов, его печали,
И ласки горькой восковой.
И сырость уличных туманов,
И ты все трепетал, все мерз,
казалось из борьбы титанов,
Ты победителем приполз.
Ты говорил – а я терялась,
какой же маленькой казалась
самой себе я в эту ночь,
и гром свалившегося знанья,
Был выше бедного сознанья,
Чем я могла тебе помочь?
В ту полночь мною, по- мужски
Ты тщетно овладеть пытался,
Как ни желал, как ни вжимался
Целуя плечи, рот, соски…
Но странно, именно в тот час
Твоих бессильных притязаний,
Я испытала в ПЕРВЫЙ РАЗ,
Накат любовных содроганий,

Как будто сдвинулась задвижка
В пружинно свернутой тиши,
Как будто медленная вспышка
На миг сомкнула две души.
Удар и два и полетела,
Душа ль оторвалась от тела,
В бездонно сладострастный страх,
Птенец ли скорлупу проклюнул,
ОРГАЗМ! О, кто его придумал?!
И пелена любви в глазах!

Рассказывай! Я вся вниманье,
Я буду слушать и полдня!
И мне прости непониманье,
Ведь ты загадка для меня,
И хоть мы празднуем с тобою
Свое духовное родство,
Хоть стали мужем и женою, —
Ведь что-то все-таки – НЕ ТО!
Ведь я же чувствую невольно,
Ты утолен не до конца.
Пусть нам обоим станет больно,
Не отворачивай лица!
Иль мы о главном позабыли
Живые жадные птенцы,
И так ПРОГРАММНО поспешили
Под новобрачные венцы?
Ведь помню мужество той фразы,
Где ты открылся мне в страстях,
как неподдельные алмазы
В обоих показал горстях,
И слову с угольным звучаньем,
Латинским твердым окончанье,
Тогда глупа или смела —
Значенья я не придала.
Да ты и сам едва ли верил
В судьбой подсказанный удел,
Ты все так стройно опровергнул,
Понять себя не захотел,
Назвав влечение ошибкой,
Которую себе внушал,
Но знаешь, жестом ли, улыбкой,
Себя ты все же выдавал,
А в эти жаркие недели,
Ты просто не способен лгать,
И в наших играх на постели
Ты хочешь странно поступать,
Как будто раскрываясь, будишь
Свою ДЕВИЧЕСКУЮ суть,
По женски любишь и целуешь
по женски трогаешь мне грудь.

А холмик выпуклый лобочный,
А нежной кожи аромат,
И сам ты весь такой «цветочек»,
Хоть женский шей тебе наряд».

«… Ну что ж, начну пожалуй с детства.
Все ждали дочь. Родился сын.
Отец торжествовал наследство.
Был рад, пожалуй, он один.
Я рос застенчивым ребенком,
Но в дни мистичные мои
Уже стучались властно тонко,
Инстинкты сонные любви.
Как будто сладостные иглы
Живот покалывали мой,
Я в упоительные игры
Любил играть с самим собой,
И помню ЗНАК что мне пророчил,
И навсегда и на потом:
Как глянул он, тот колокольчик,
Призывным ласковым птенцом
Из синих трусиков мальчишки,
Когда на корточки он сел…
Забыв раскиданные книжки
О как я на него глядел,
О сладкий стыд подобный краже,
Я одного тогда желал,
Чтоб у меня вот так же, так же
Мой колокольчик выпадал.
То было первое волненье,
А было мне, наверно пять,
Полуревнивое томленье,
Нельзя в те годы распознать.

Но ярче акварельной краски,
Вкусней подарков от гостей,
Меня заворожали сказки,
О превращениях людей,
В цветы, животных или вещи,
Я возбуждался, я дрожал.
Повествованья голос вещий,
Мне дивным счастьем угрожал.
Я в наших комнатах пустынных
Бесплотных духов ощущал,
Каких-то демонов незримых
Я под кроватями пугал.

Детсада зябкие застенки
Прогорклый запах нелюбви,
Я прятал голову в коленки,
Я нюхал запахи свои.
И напрягал украдкой тело.
Что б чуть из краника текло,
И чтоб на трусиках влажнело
Как бы нечаянно пятно.
А как хотел я стать девчонкой!
Блаженный, непонятный бред!
В тоске возвышенной и тонкой
Я запирался в туалет.
В солено сладком ожиданье
Родимых мне метаморфоз
Почти в молитвенном желанье
И напряженье полном слез,
Я заклинал предмет различий
Всей детской нежностью немой,
Чтоб стал он впадиной девичьей
Мальчишеский бутончик мой!
Но как ни ждал и ни томился
Меня он слушать не хотел,
Он лишь крупнее становился,
Приподнимался и твердел.
Смешно? мне кажется, что нет,
Я бы погиб от несвободы
Но сексуальный этот свет,
Живил мечтой мои невзгоды.
Тихоня, троечник, неряха,
Больное сонное житье,
Как в легкой паутине страха
мне детство видится мое.
И в этой несчастливой жизни
Окном, дыханием, весной,
Лучом непознанной отчизны
Была мне жизнь с самим собой.
А пионерские авралы,
Линеек красных суетня,
Все то лишь больше замыкало,
И средоточило меня.