Александр Грич - Надейся и верь (сборник)

Эшелоны вольные, победные,
Станций узловых оркестры медные.
У вокзалов, выбеленных известью,
Ждут живых.
И ждут пропавших без вести.

Лица, лица… Те, не те, похожие…
Слава богу, выдюжили, дожили!
Лица, лица! С фронта едет армия…
Шелестит, как дождик, лента старая.

Эшелоны той погожей осени,
Отчего вы без конца проноситесь?
Отчего приходят слезы сладкие
С вашими веселыми трехрядками?

Оттого ли, что и сам не ведаю,
Где же и кого встречать с победою?
Оттого ль, что пулями и плачами
Жизнь моя покуда не оплачена?

…Наступает первый день творения.
Нет ни у кого ни в чем сомнения, –
И идут вагоны за вагонами
Долгими годами – перегонами.

Вы как хотите – я иначе не могу.
И я оставлю уйму дел,
И в этот город, в этот город убегу,
И затеряюсь в нем на день.

Я разменяю серебро на пятаки,
В кафе случайных стану есть.
И в этот день, наверно, буду я таким,
Какой на самом деле есть.

Пройду по улицам и улочкам его,
В пустой автобус заскочу –
И никому не будет дела до того,
Кто я такой и что хочу.

И занесет меня па Чистые Пруды
Из автомата пить ситро –
И вдруг из памяти моей возникнешь ты,
Как будто из дверей метро.

И не минуту, и не месяц, и не год
Мы простоим с тобою так,
И наконец: «Ах, сколько зим, а ты все тот!»
«И сколько лет – а ты всё та…»

Так извините, я иначе не могу.
Оставлю уйму срочных дел –
И в этот город, в этот город убегу
И затеряюсь в нем на день.

Могу гордиться –
Выполнил я закон,
Дом поставил в пустыне на шесть окон.
Сосну посадил
На исходе горького дня –
Она уже выше меня.
Могу гордиться –
Сын-подросток гоняет мяч.
Я его не учил: «Не падай!» –
Учил: «Не плачь!»
Вот короткий перечень
Главных дел.
Много ли, мало ли –
А это успел:
В доме моем геологам
Нефтяные видятся сны.
Над могилой отца
Склонились ветви сосны,
Звезды в тетрадях сына, танки, бои…
Таковы итоги мои.
Есть, где укрыться,
Когда ненастье кружит.
Есть, с чего начинать,
Чтобы дальше жить

Конечно! Не стоит и спорить.
Пижон. Гитарист. Вертопрах.
Шершавое, серое море
Кружит корабли на цепях
И воду холодную мутит,
И каплями в пальцах дрожит…
А кто-то меня еще учит
Умению правильно жить.

Над берегом ветер хлопочет
И рвет сигарету из рук.
А кто-то меня еще хочет
Втянуть в заколдованный круг,
Где опыты – чище не надо,
Где мудрые старцы – из рам,
Где путь от доклада к докладу
Достоин, солиден и прям.

…А впрочем, забуду и это.
Газеты по пляжу ползут.
Конец неуютного лета.
Налипший на гальку мазут.
В кино «Утоление жажды»,
В прибое мальчишек галдеж…
И море, в которое дважды,
Крути – не крути, не войдешь.

Гитару спрячь,
пера не тронь,
всё было, все знакомо.
Сиди себе, гляди в огонь,
когда уснули дома.

Во мраке комната, как зал,
и в темноту уплыло
всё то, что ты привычкой звал,
а это жизнью было.

И лишь огонь в большой печи
живет не по науке.
Струится, бьется в кирпичи,
заламывая руки.

Печален отсветов уют,
но, бликами согреты,
из тьмы иными восстают
и книги, и портреты.

Огонь, огонь передо мной
горит в печурке тесной.
Его из глубины земной
вели в трубе железной.

Он вентилями укрощен,
компрессорами сдавлен,
а вот танцует –
всё не в счет,
как будто только явлен.

Себя не можешь превозмочь,
а у огня не страшно.
Он печь переживет, и ночь,
и город этот странный.

Поток уносит пламя ввысь.
Нет Бога.
Есть лампада.

Ты, вечность теплая, струись!
Перезимуем.
Надо.

Когда взойдете вы на пьедесталы,
Все те, кто к ним сегодня держит путь,
Весьма возможно, что и я устало
Присяду на скамейку отдохнуть

Перед одним из этих монументов…
Вгляжусь в металла отблеск дождевой
И, грешен, сквозь торжественность момента
Подумаю: а я еще живой.

А там – не будет и меня. Всего-то!
Уйду от глаз, которых так боюсь.
Вернусь – травою? Ласточки полетом?..
А может быть, и вовсе не вернусь.