Мария Бутырская - Два шага до триумфа. Восхождение

Она вернулась в город, писала письма.

«Держись, держись, возьми себя в руки».

«Не горюй, прорвемся!» – отвечал он ей, а сам стремительно катился по той же тропинке, по которой умчалась в облака его Смелая.

Однажды она получила от него необычное письмо – полное нежности и, как ей показалось, надежды на будущее. И тогда наконец решилась – все бросила, поехала к нему.

Подходя к дому, увидела его, метнувшийся в окне, силуэт. Сердце радостно забилось, но калитку отворил не он. Его мама с улыбкой сообщила, что он выпрыгнул в окно и убежал по огороду в лес, но велел ей обязательно напоить Гордую чаем.

Мозг отказывался верить, горло душили слезы.

«УБЕЖАЛ? От меня? Почему? За что?» – эти мысли так и остались в ее голове, между скрученными болью висками, а нужно было всего лишь спросить вслух.

Она послушно пила чай и не слышала ни одного слова, о чем говорила его мама – ее несостоявшаяся свекровь.

Утром Гордая уехала – оказалось слишком гордой, чтобы остаться и все выяснить.

Только после его похорон узнала – убежал, потому что был пьян и не хотел, чтобы Гордая его таким видела. Хотел поговорить на следующий день, серьезно поговорить – о счастье.

Но слишком Гордая была слишком глупой, чтобы понять это.

Не сумела спасти его. Не смогла стать счастливой. Их внутренние жаворонки запели о любви слишком тихо, слишком несмело. Последний шанс был упущен. Они тоже стали Пропащими.

Он быстро закончил свою жизнь в пучине одиночества и появившихся из ниоткуда вредных привычек.

На могиле уже прорастает трава, тропинка к дому, где так и не случилось счастья, заросла давно – гостей в последние годы он не привечал.

На лугу возле речки повисла тишина.

Жаворонок покинул эти края. Гордая целый день просидела на берегу, где когда-то стоял он, с удочкой в руках. Ждала. Смотрела на упавший в траву, подгнивший штакетник – птичка так и не появилась.

Ее жизнь все еще продолжается. Пустая и бессмысленная.

Ей бы дожить ее как-нибудь.

И наконец услышать, как на лугу, у реки, о любви запоет жаворонок.

«Спички – детям не игрушка» – совместными усилиями прочитали мы на коробке́, которым завладели посредством наглого, беспринципного шантажа.

Мой старший брат был застукан мной и моими друзьями за запретным занятием – он курил папиросы, сидя на берегу речки и предусмотрительно прикрыв от любопытных деревенских глаз светлые волосы черной шляпой. Увидев нас, он ничуть не смутился и, продолжая свое занятие, хитро подмигнул:

«Привет, ребятки, вы меня не видели!».

«Видели-видели…» – вкрадчивым голосом заявил Вовка и, засунув руки в карманы своих широких штанов, начал сгребать носком калоши прибрежный песок в кучу.

«Видели-видели…» – тихо поддакнула Маринка, хитро прищурившись и пробуя на вкус сорванный колосок луговой травы.

Серега вопросительно посмотрел на меня.

«Ну… наверное, я все расскажу бабуле…» – неуверенно пролепетала я, абсолютно не понимая, что за игру затеяли мои товарищи и наивно полагая, что они, как и я, обеспокоились здоровьем моего брата.

Увидев разочарование на его лице, я поспешила добавить: «Курить ведь вредно, а ты еще молодой и можешь заболеть. Но если пообещаешь больше никогда…»

И тут Маринка так толкнула меня в спину, что я чуть не нырнула в речку. Вовка, вытаращив глаза, отчаянно подавал мне знаки закрыть рот и хоть немного помолчать.

«Значит ябеда ты у меня, сестрица?» – Серега с ухмылкой запустил окурок в воду.

Я молчала, понуро склонив голову.

«Можем договориться!» – выдал Вовка. Брат удивленно приподнял бровь.

«Отдай нам спички, и мы тебя не видели!» – нагло потребовал мой белобрысый друг.

«Еще чего! Спички – детям не игрушка!» – ответил Серега и отвернулся от нас, устремив взгляд на волнующиеся от ветра заросли прибрежной осоки.

«Она ведь расскажет все!..» – зловещим голосом проговорила Маринка.

Брат снова оглянулся на меня, вздохнул, достал еще одну папиросу и снова закурил, выказывая свое полное пренебрежение к возникшей проблеме. Мы ждали, не особо надеясь на успех.

«Спички, значит, вам нужны?» – спросил он, поднявшись и отряхивая песок с брюк.

«Да!» – хором крикнули мы.

«Держите!» – и брат кинул мне коробок прямо в руки. «Жгите здесь, на берегу!» – строго добавил он и побрел по своим делам.

Обычно Серега был веселым и общительным, но в последнее время сильно изменился. Дела сердечные не давали ему покоя, а под глазом еще желтел след от большого синяка, полученного в конкурентных боях за деревенских красавиц.