Наталья Гордина - Чертиниада. Дневники нечистой силы

Пошлый, поверхностный век —
Слышится всюду. Недаром
В мир я пришёл… Человек,
Пользуйся правильно даром
Жизни, что дан тебе был
Высшею силой у грани
Неба, вдохнувшего пыл
Творчества в сумерек длани.
Смертный, ты вправе решить,
Как тебе жить в мире этом.
Я не зову согрешить,
Плод надкусив, пред ответом
Чтобы предстать у черты
Сада Эдемского, «Грешник!»
Глас чтоб воскликнул, кусты
Где тянет в небо орешник.
Я не зову согрешить,
Я призываю покорно
Сделать свой выбор, решить,
Что для тебя иллюзорно,
Верит ли в Бога душа.
Коль веришь в Бога, то в чёрта
Тоже. Что, мысль хороша?
Радуют глаз натюрморта
Линии. Выпит до дна
Кубок у яблок корзины.
Света вплетает луна
Тусклую нить в паутины
Тонкий узор у стены,
На подоконник бросая
Отблеск лучей, что полны
Грустью, как осень босая.

Раздался сатанинский смех.
Я отшатнулся. Отсвет бледный
Упал на плащ. «Несущий грех
Явился», – оглушил победный
Крик в полумраке облепих.
Седой старик взирал с балкона.
Я поклонился. Он затих
У тусклой грани небосклона,
Полуслепых глаз устремив
Горящий взор в глубины сада,
Где я стоял под сенью слив.
Заката пурпуром ограда
Пылала за моей спиной,
И ветки сонные клонили
Деревья к лужам. С Сатаной
Покуда встреч не отменили.
Я шляпу приподнял чуть-чуть.
Он губ бескровных очертанья
Кусал от злости. В сумрак путь
Я свой продолжил. До свиданья!

Дорога шла берегом моря,
И волны взирали в тоске,
Как вечер, исполненный горя,
Чертил силуэт на песке
Нечёткий фигуры угрюмой,
Что куталась в плащ у границ
Чертога небесного, думой
Печальной охвачена. Ниц
Клонились унылые тени,
И глазом циклопа взирал
Диск солнца, как неба ступени
Целуя, закат умирал,
Усталый задумчивый странник.
Обидно, но я не поэт,
Не муз Аполлона избранник!
Увы, мне божественный свет
Неведом творца вдохновенья,
Ведь чёртом в аду был рожден
Я, духа не зная томленья
Средь пекла. Тонул небосклон
В сиреневой дымке. Скучая
У волн колыбели, брёл вдаль
Я, в сумрачной мгле различая,
Как таяла света вуаль.

Настроение часто меняется,
Но последнее время в тоске
Я встречаю закат, когда кается
Магдалина в слезах на песке.
Блики в тусклой палитре сливаются
Скорбной осени. Голых ветвей
Лучи бледные сонно касаются.
Возле розы куста соловей
Плачет горестно в страсти смятении,
В песне чувств оживляя огонь,
В перламутровых веток сплетении,
Что шипами пронзают ладонь
Святотатца, который пытается
С куста срезать пурпурный бутон.
Кровь увидев, несчастный старается
Её вытереть. Жалобный стон
Рвётся с губ. Прочь шагает в пленительный
Сумрак сада. Оставшись один,
Я смотрю на эскиз удивительный
Спальни, где в полумраке гардин
Тёмных окон раскрыт пред лампадою
«Фауст» Гёте и бюст на столе.
Шорох платья расслышав, с оградою
Вновь спешу тенью слиться во мгле.

Кто не слышал ветра плача в сонных
Кипарисов кронах, когда плат
Облаков, как небеса бездонных,
Чертит алым сполохом закат
В час, когда пленительные тени
В хороводе листьев ворожат,
В полумрак ведущие ступени
Обнимая; вороны кружат
Над скамьей у веток акварели,
Пятнами чернея средь крестов
На могилах, сумрака свирели
Слушая мелодию; цветов
Пламенеют бликами букеты
У портретов в полутьме оград,
В лепестков желтеющих лорнеты
Созерцая с грустью листопад,
В кляксах луж бредущий по дорожке
Под тоскливый стон колоколов
Где-то там, в сиреневой сторожке,
Где колдует вечер-змеелов?

Смеясь, я плачу, плача, я смеюсь,
Пером бумаги вдумчиво коснувшись,
Теченью дум всецело предаюсь,
В заката плащ пурпурный завернувшись.
Взор скорбный чистый изучает лист.
На нём я б мог нарисовать картину,
Как Иоанн, вам всем Евангелист
Знакомый, совершает в Палестину
Паломничество или как Иисус
В пустыне, искушаем Сатаною,
Страдает, но не гений я. Бурнус
Склонился веток грустно надо мною.
Увы, читатель, я всего лишь чёрт,
Исполненный безудержной надежды
Увековечить жизни натюрморт,
Не перепачкав красками одежды,
Который любит созерцать души
Мистерию, природы вернисажа
Шедевры в упоительной тиши
Пленительного осени пейзажа,
Пустого сада сумрачных дорог
Шагами мерить даль слепую тихо,
Переступая вечности порог
У окон, где желтеет облепиха.