Элла Птица - Сборник ЛитКульта 2019

Лепестки смыслов ветер заносит в сердце любимых.
Семена счастья падают в тёплые руки.
На любовной струне загораются искрами звуки
лишь сердцами только произносимых.

Ах, чудные, вечно медовые «ЛЮ»
с изюминкой «Б» между ними.
Мы знаем, что тут на небесном краю,
все прикосновения сини.
И все закруглённые млечности рук,
и все протяжённости взглядов
смыкаются в ясно очерченный круг
из молний ЛЮБовных разрядов.
Ах, чудные, вечно медовые «ЛЮ»
с изюминкой «Б» между ними.
Мы знаем, что тут на небесном краю,
все прикосновения сини.

А на двадцать четыре сторонушки
оглянусь я, имена загадаю.
Руки в землю – по земле вышиваю
знаки памяти – овражки-боронушки.
Сто и восемь каменьев я выложу.
Сто и восемь туков сердца я выдержу.
И пойду стороной незаметною,
поплыву синей струйкой невидною.
Поживу я судьбою завидною,
Полномощною судьбою рассветною.

Помни радость, танцующую в груди звёздам навстречу.
В мире бессмертных безлюдно в ожиданьи детей,
заснувших на маковом поле.
Зябкий ветер трогает теплые плечи
ожидая проявления хоть какой-то разумной воли.
Внутренний голос беззвучен и только во снах
трогает разумом спящих сознание.
Сторож над маковым полем, покачиваясь в облаках,
бдит за отменой свидания
разума с волей и осознанием. Пальцами щелкает, и тогда
звук отключается. Внутренний голос стихает.
Капает из облака скучная маковая вода,
натекает в прозрачные лужицы и ручейками стекает…

Двоичным кодом замостить сознанье,
сцепив перемещенья бегунок
с младенчеством, на рычаге страданья
повесить люльку, дыбу и станок —

так нас переписали. Ах, неладно
творят нам нынче небеса погод,
чтоб и в глубинах было неповадно
стремиться из-под тяжести пород…

Как возникает слово «абсолют»,
манифестируя необходимость?
Конечно, в двойственности. Атрибут
пространства – абсолютная вместимость.

А слово – суть намеренья движенье.
Два слова – предложенье. Со-творенье.

Двоичным кодом замостить сознанье
на – раз, два, пары – две – четыре – восемь, —
уже другого ряда узнаванье
в крови бежит и просит грянуть оземь

судьбу еды, назначенной не нами.
А пять и восемь и тринадцать вечно
разматывают время под ногами,
оно и катится, как водится, повстречно

чтобы секундное промежду пальцев – длин
закручивать, согласно мерам мира,
где солнечное двадцать и один,
втекает в строгое тридцать четыре.

Терновый Спасу выбрали венок,
сцепив перемещенья бегунок.

Сцепив перемещенья бегунок
с устройством упрощения симметрий,
баюкает нас цифровой божок
в тенётах чужепришлых геометрий.

На клетках сетки Хартмана фигуры
прописаны по шахматному штампу.
Кто двигает твою кандидатуру,
тот в ящике Пандоры держит лампу.

Клонированье плоских мер и метрик,
пригодных для вязания носков —
привычка, самый лучший антисептик,
и рамка для правления мозгов.
Синхронизированы все вниманья
с младенчеством, на рычаге страданья.

(Быть к матрице подсосаны должны,
чтоб бледные качать сквозь разум сны.)

Где синий фосфор закипает
И карлик в колеснице спит,
Стоит безмолвная, нагая
Твоя несчастная Лилит

Стоит и плачет, не рыдая,
Стоит и стонет, не крича,
Ты обещал ей имя рая,
А стал похож на палача

Вертикаль не древо, а лилия:
Мира ось не от мира сего.
Небеса не терпят насилия
И не прощают лишь одного

Волчьей пасти в овечьем забрале,
Черной метки на белых руках,
Черной мессы в лиловой тиаре,
Волчьей ямы в двуличных сердцах

Небеса существуют для пенья,
Для полетов драконов и птиц.
«Возлюби!» – вот дорога к спасенью,
А Закон лишь граница границ

в те дни, когда мы ничего не знали
о рок-н-ролле и гипертексте
и пространство было сплошным и необтекаемым,
а время доминировало над памятью..
горел единственный свет в окошке,
один единственный свет..