Владимир Бенедиктов - Стихотворения (1884 г.)

«Вход воспрещается» – как часто надпись эту
Встречаешь на вратах, где хочешь ты войти,
Где входят многие, тебе ж, посмотришь, нету
Свободного пути!

Там – кабинет чудес, там – редкостей палата!
Хотел бы посмотреть! Туда навезено
Диковин множество и мрамора, и злата, –
Пойдешь – воспрещено!

Там, смотришь, голова! Прекрасной мысли, знанья
Ты пробуешь ввести в нее отрадный свет –
Напрасно! Тут на лбу, как на фронтоне зданья,
Отметка: «Впуска нет».

А там – храм счастия, кругом толпы народа,
Иные входят внутрь, ты хочешь проскользнуть,
Но стража грозная, стоящая у входа,
Твой заграждает путь.

Ты просишь, кланяясь учтиво и покорно,
Ногою шаркая, подошвою скользя:
«Позвольте!» – А тебе настойчиво, упорно
Ответствуют: «Нельзя».

Нельзя! – И мне был дан ответ того же рода.
Нельзя! – И, сближены нам общею судьбой,
О Гебгардт, помнишь ли, тогда в волнах народа
Мы встретились с тобой?

«Да почему ж нельзя? Проходят же другие!» –
Спросили мы тогда, а нам гремел ответ:
«Проходят, может быть, да это – не такие, –
Для вас тут места нет.

Вы – без протекции. Вы что? Народ небесный!
Ни знатных, ни больших рука вам не далась.
Вот если было бы хоть барыни известной
Ходатайство об вас!

Просили бы о вас пригожие сестрицы,
Колдунья-бабушка иль полновесный брат!
А то вы налегке летите, словно птицы, –
Назад, дружки, назад!»

«Что делать? Отойдем! Нам не добиться счастья, –
Мы грустно молвили, – златой его венец
Нам, верно, не к лицу. Поищем же участья
У ангельских сердец!»

Идем. Вот женщина: открытая улыбка,
Открытое лицо, открытый, милый взгляд!
Знать, сердце таково ж… Приблизились – ошибка!
И тут ступай назад!

«Вход воспрещается», задернута завеса,
Дверь сердца заперта, несчастный не войдет,
А между тем туда ж какой-нибудь повеса
Торжественно идет.

Полвека ты дрожал и ползал перед милой,
Колени перетер, чтоб заслужить венец,
Молчал, дышать не смел, и вот – с последней силой
Собрался наконец.

«Позвольте, – говоришь, – воздайте мне за службу!
Мой близок юбилей». – «Не требуй! Не проси! –
Ответят. – Нет любви, а вот – примите дружбу!»
– «Как? Дружбу? – Нет, merci!

Не надо, – скажешь ты, – на этот счет безбедно
И так я жить могу в прохладной тишине,
Холодных блюд не ем, боюсь простуды, – вредно
Мороженое мне».

Дивишься иногда, как в самый миг рожденья
Нам был дозволен вход на этот белый свет
И как не прогремел нам голос отверженья,
Что нам тут места нет.

Один еще открыт нам путь – и нас уважат,
Я знаю, как придет святая череда.
«Не воспрещается, – нам у кладбища скажут, –

Пожалуйте сюда!»

На дрогах нас везут, широкую дорогу
Мы видим наконец и едем без труда.
Вот тут и ляжем мы, близ церкви, слава богу!..
Но нет – и тут беда!

И мертвым нам кричат: «Куда вы? Тут ограда;
Здесь место мертвецам большим отведено,
Вам дальше есть места четвертого разряда,
А тут – воспрещено!»

Мне ваш совет невыразимо дорог, –
И хоть тяжел он сердцу моему,
Но должен я, скрепясь, без отговорок
Его принять и следовать ему,

Согласен я: чтоб тщетно не терзаться,
Спокойно жить, бесплодно не страдать –
Не надобно прекрасным увлекаться,
Когда нельзя прекрасным обладать.

Зачем смотреть с восторженной любовью
На лилию чужого цветника,
Где от нее не суждено судьбою
Мне оторвать ни одного цветка?

И для чего пленяться мне картиной,
Когда она – чужая, не моя,
Иль трепетать от песни соловьиной,
Где я поймать не в силах соловья?

Зачем зарей я любоваться стану,
Когда она сияет надо мной, –
И знаю я, что снизу не достану
Ее лучей завистливой рукой?

Зачем мечтам напрасным предаваться?
Не лучше ли рассудку место дать?
О, да! к чему прекрасным увлекаться,
Когда – увы! – нельзя им обладать?