Владимир Корчагин - Избранное. Стихотворения 1976—2019 гг.

Фактотум, нагло усмехаясь,
Потянет ниточки страстей,
Беда придет в тот час лихая
И полоса ужасных дней.

Слуга услужливо склонится,
Готов исполнить порученье.
Журавль в небе, мол, синица
Имеет большее значенья.

Целей достичь сиюминутных
Всегда приятно, а мечта
Пусть где-то там сидит уютно,
Мол, нам привычна суета.

Что ждать с тревогою последствий,
Даст бог, достигнем мы успех,
И льёт, и льёт на душу лестью,
А сам с трудом подавит смех.

Незримая нечисть вблизи завелась?
Нет, ментор один многоликий,
Под настроенье ума ипостась,
А все остальное лишь блики.

Он ангел, и демон, и шёпот ночной,
И недруг, и друг безымянный,
Он резонирует с мыслью одной,
Что гложет нутро постоянно.

Он просто фантазии плод роковой,
Как тень за спиною ложится,
Незримый и мертвый, безгласный, живой,
Как чувству вообразится.

Так с ним человек не одинок,
Рядом всегда собеседник,
Второе «я» и Люцифер, и Бог,
Иль «я» с ними вроде посредник.

Вова, за хлебом сходи после школы.
Булочку белого, пару ржаного;
Сахар, муки, килограмм вермишели.
Булочки, что я пекла, уже съели,

Оладьи сготовлю на простокваше,
Крынку вчера принесла тётя Паша.
Ладно, схожу, если вдруг не забуду.
К бане в субботу зайдет тётя Люда.

Всё, мам, побегу я, а то опоздаю,
Училка на русском у нас очень злая,
Влепит мне кол, я боюсь, ни за что.
В валенки ноги, на плечи пальто,

Шапку и ранец схватил, за порог,
И по морозцу бегу со всех ног
По Стадионной на Ленина в школу,
Не замечая ни ветра, ни холод.

Только что хлеб привезли, он горячий,
Пахнет, в авоську я булку не прячу,
Рву тут же зубами хрустящую корку,
Вкусно, и радостно как от пятерки,

Треть булки умял по дороге домой,
Как, не заметил, влетит, боже мой!
Если ножом, где щипал, подравнять,
Может, Толик отрезал, подумает мать.

Вова, купил, что просила? Угу…
Я вкус той горбушки забыть не могу.

Смотрю я будто с неба в подзорную трубу:
Очередное тело моё лежит в гробу,
А в доме по соседству проходят в муках роды,
Я снова воплощаюсь, минуя в рае роздых.

Здесь грустные поминки, там радость дня рожденья;
Мой разум ненадолго охвачен сновиденьем;
Венки поверх могилы, поверх дитя пеленки;
В гробу молчанье мертвых, кричит младенец громко.

Я вижу это разом, и многократно видел,
Как дух, то входит в тело, то из него он выйдет.
С души забвенье смоет грязь копоти осадок,
Тогда-то ясно будет, мне воплощаться ль надо,

Достаточно ли долго вращал круговорот
В тела с небес на землю, из тел, наоборот,
Иль выберу другую планету из планет,
Где вечные живые, где смерти просто нет,

Уходят по желанью от жажды перемен,
Кто ад предпочитает, покинув рай взамен.

Быть может, сам когда-то свалял я дурака,
Романтик любопытный прибыл издалека,
Узнать, что в мире этом, как захотелось жутко,
Войду же в тело смертных, решил я, на минутку,

И угодил во щи, как кур, бессмертное создание,
В награду мне за это любви страстей страданье,
Круговорот воронкой затягивает снова,
Как век миную тяжкий, из мертвого в живого.

И Бог мне не поможет, коль не порву сам цепи,
Достигнув просветленья достаточную степень.
И я с великой грустью смотрю небес в глубины,
Ищу тот край родимый, который я покинул.

Отмыть, отсечь, просеять, вырезать и сгладить
Реальность быта – вот и будет сказка!
Стерильность, правило…. Избавьте, бога ради,
От мертвой красоты искусственной окраски.

Мы, в рай, стремясь в надуманную сказку,
Творим вокруг страданий хаос ада,
На злобу, зависть, стыд лица накинув маску,
Безбожно лжем хвастливо жизнью рады.

А боль душевная, физическая боль
Разрушит вмиг заманчивую сказку:
Как есть, принять действительность изволь,
И грубость слов, и грязь, наигранную ласку.

И вдруг полёт сорвется штопором протеста:
Я не хочу!.. Пойду я сам, и вы идите к черту!
Где этот рай обещанный, ищу я это место.
К друзьям? Их нет! Отчаяньем припертый,