Ярослав Соколов: Город ночь. Песни песков

Так странник миров очарован,
единственной верен мечте,
и взгляд мой навеки прикован
к тебе, самой яркой звезде.

Ты – моя светлая ночь,
Имя, время моё и пламя,
Та, которая снилась, точь-в-точь,
А теперь коснулась губами.

Слов не нужно, не говори –
Стёрты разграниченья «между»,
И рождающийся внутри
Мир уже не пребудет прежним.

Тайна лучшего сна,
Ветер, море, простор, волна,
Ты – дыхание огня,
Я всегда с тобой на «я».

Распахнётся в ночи окно
И сомкнется круг наших объятий,
Сердца любящего тепло –
Суть пути, поступков, понятий.

Ты – мой голос, звенящая высь,
Радость, нежность и ликованье,
Ты – иная Земля, ты – Жизнь,
Мой создатель, моё созданье.

Ты – чем среди бессмыслия
Расцвечиваю мысли я,
Ты – спасенье и маяк,
Я всегда с тобой на «я».

В этой республике слов независимых,
В этой стране без названий и дат
Вновь опадаю осенними листьями
Я, безымянный безвестный солдат.

В этой республике все мы заранее
Обречены на утраты и страх,
Полнится город сердечными ранами,
Пепел и прах – на пустых этажах.

Мысли терзают, кострами осенними
Обезголосив небесную синь,
Мысли блуждают, и нет им спасения –
Некого, не о чем нынче просить.

Я не прошу – мне прощенья не выпросить,
Не оторваться от грешной земли,
Тучи тяжелые трауром выкрасив,
Осени песни затихнут вдали.

Сизое небо миноры плаксивые
Перебирает навзрыд, невпопад,
И проливается ливнями сивыми
Сквозь череду громовых канонад.

Музыку осени, шелест и шёпоты,
Перебивает тревожный набат,
Звук, угасая до робкого ропота,
Падает в небо, как павший солдат.

Бульвар окутан тишиной,
и этот вечер бесконечен,
борей куражит надо мной,
но от тоски и он не лечит.
Пощёчин ветра не боюсь
и воя в унисон печали –
друг друга знаем наизусть,
мы сотни раз уже встречались.

Вдруг что-то хрустнуло вверху,
где начинается бездонность,
и кто-то, крыльями взмахнув,
снежинки звёзд в мои ладони
насыпал щедро.
Лунный лик
прельщал возможностью побега,
и тень, безмолвный мой двойник,
касалась белой сути снега,
причастна тайнам бытия.

Я знал, всё в мире – повторенье,
всё это было – ночь и я,
и ветер, и снеготворенье.

Безупречно выдуман мной –
За стеной, за церковью, за самой верой,
Что мои мысли – там? – перегной,
Но как красиво – туда – упал он нервный,

Лёг в их ноги, они гуляют и ждут,
Лоскутами секунд кутая метры,
Адреса оставляя на пять минут –
Красивые люди, люди ретро.

Адреса составляя, и к ним ключи,
Протянув их как зеркало первым и встречным,
Женщины – так – отражают мужчин,
Для мужчин отражаясь во всём подвенечном.

Эти люди – там – наблюдают слова,
Чтоб коснуться их тенью – иначе,
Может, желая впервые назвать,
Вместо того чтобы вновь обозначить.

И вот мужчины прикрывают глаза,
Тренируя стихами слабые связки,
Может, и правда, чтобы сказать:
«Девушка, что вы? Я не ревную маски,

Как не ревную деревья к очередной – их – весне.
Давайте же видеть друг друга в вечерних парах,
И я превращу свою ревность в снег,
Который истает на этих бульварах,

Который ослепит пустые плащи,
Одиноко несущие новые строки.
Девушка! Благодарите мужчин,
За то, что они иногда одиноки».

Ты, может, помнишь, как тропой лесною
ушли мы в ночь, в её двустопный стих,
что шелестел опавшею листвою
куплет, ещё не спетый для двоих.

Как вязли тучи в сумерках, в сиропе
багряно-терпких неслучайных фраз,
и я ловил снежинок первых хлопья
и звёздный блеск твоих осенних глаз.

Он стал мне верным светом путеводным,
и как слепец дорожную клюку
сжимал в руках я милую свободу
и обнимал венчальную строку.

Изгиб тропы нас вёл по лабиринту
секретных слов; шептали дерева,
что мы – лишь тени древнего инстинкта,
и рифмовали наши имена.

А мы блуждали, на излёте ночи
на небесах, не размыкая век,
вдруг различая чей-то чёткий почерк
и парафраз, связавший нас навек.