Александр Досов - Под чадрой

Советовали Ласточка и Муха,
Тут споры накалились докрасна:
«Гляди у ишака какое Ухо,
Какой подвижный Хобот у слона».

Слова созвучны, даже буквы те же,
Как перед этим можно устоять?
Звучит красиво, даже слух не режет,
Овечке лучше с ними погулять.

Баран на свинку обратил вниманье:
Без шубы, пухленькая и рядками сисечки,
Он ко всему отнёсся с пониманьем:
Раз глазки узкие, такая же и писечка.

И ушки-лапушки удобно очень
Придерживать, когда она смакует.
Визжит и хрюкает, и плачет, и хохочет.
Довольны звери, зоопарк ликует.

По глазкам, ушкам, носику и ротику
Определяется нормальная эротика.

Летит с эстрады к нам бессовестно «фанера»,
Чем хуже голос, тем сильнее звук.
Но кто мне скажет, почему Венера
Красива, статна, а стоит без рук.

Ведь не одно тысячелетие уже
Стоит стыдливо, и прикрыться нечем,
Наверно, холодно бедняжке в неглиже,
Хоть шаль накинул бы ей кто-нибудь на плечи…

От грохота эстрады отупев,
Мы перестали грызть гранит науки,
Кто же обрушил на Венеру гнев
И оторвал ей ласковые руки?

Я приоткрою занавес для вас
И свой рассказ начну издалека.
Не осудите – это пересказ,
Его услышал я от старика.

В лесу дремучем, у пещеры, тёмной ночью
Сидел понуро старец у костра.
Подкидывал в огонь я хворост, молча,
Он душу изливал мне до утра.

Родился на Олимпе мальчуган.
Как дети все играл, смеялся, плакал,
Задорный малолетний хулиган.
Носил он имя звонкое – Геракл.

Шли годы, пострелёнок возмужал,
Девчат любил, они его любили,
Ни перед кем не трусил, не дрожал,
Хотя его порою тоже били.

Двенадцать подвигов Геракл совершил,
Лишь заказных, побочных не считая,
Не без того, по-чёрному грешил,
Любовью никого не обделяя.

Один из «подвигов» таких вот подкачал —
Закончилась победа пораженьем,
Геракл натиска такого не встречал,
Готов покончить был самосожженьем…

Жена его отца, богиня Гера,
Надумала Геракла совратить.
От пошлых думок стала жёлто-серой,
Не может без него ни есть, ни пить.

Прохода не даёт – то глазки строит,
То плечиком коснуться норовит,
При нём раздеться – ничего не стоит.
А у него на Геру не стоит.

Ну разве мог он с нею переспать,
Ведь грех большой – жену отца любить.
Она, хоть не родная, всё же мать.
А как потом с отцом рогатым жить?

Другим путём пошла злодейка-Гера,
Геракла памяти лишила и рассудка,
В дом пригласила и закрыла двери.
Может, прошла бы незаметно эта шутка,

Но в это время в двери постучали,
Столкнув Геракла, подскочила Гера.
С улыбкой: «Без меня вы не скучали?»,
Вошла к ним в комнату красавица Венера.

Такого хамства Гера не стерпела,
Раз уж не ей, то ни кому не жить.
Поколдовав, сплотила оба тела,
Водою не разлить, не расцепить.

Венера обезумела от страсти,
За «колокольчики» Геракла ухватила.
Не мог он ожидать такой напасти,
Пропали мигом мужество и сила.

Впервые в жизни он от боли заорал,
От ужаса и страха задрожал,
Венере с корнем руки оторвал
И в лес дремучий с ними убежал.

Ломая сучья, мчался без оглядки,
Не в силах пальцы тонкие разжать.
Синели «помидоры» в мёртвой хватке.
Что делать? Оставалось только ждать.

Когда обмякнут или высохнут «хапуги»,
Чтобы «мальчишку» на свободу отпустить.
Привыкнув к боли, он зачах от скуки,
Не умереть бедняге и не жить.

Метался по лесу, скулил и волком выл,
И головой стучался о колоду,
Намаявшись, отмучиться решил,
Завис над пропастью и сиганул он в воду.

Случилось чудо – соскользнули руки,
Поток бурлящий в бездну их унёс.
Вот вроде бы и кончились все муки,
Да лучше б захлебнулся он от слёз.

Да лучше б был он сотни раз контужен,
«Огурчик с помидорами» исчез.
Кому ж красавец без «прибора» нужен?
Навеки стал его приютом лес.

Так погубила всех злодейка Гера.
В гиене огненной развратница горит.
Стоит на холоде безрукая Венера,
А у безумного Геракла не стоит.

Хотите верьте, а хотите нет,