Евгений Бороховский: Нежданный диалог

Париж увидеть — и не умирать.
Стремиться ввысь — и не бояться неба.
Себе не врать — и знать, где быль, где небыль.
Не похваляться, едучи на рать…
Возможно, ты еще на небе не был.
Быть может, ты уже видал Париж.
Теперь устал — и больше не шалишь.
Кому-то — не тебе — читают требы…
Тебя ничем никак не удивишь,
Но — хочется свободы и любви.
А коли так — иди, терпи, живи.
Учись молиться: «Господи, услышь…»

Мы не любим смешными казаться,
старомодными и неуместными.
Опасаемся неизвестного.
Скользких тем избегаем касаться.
Уступить — упаси нас боже.
Не успеть — не имеем права.
И проклятия — влево и вправо,
и плевки, и пощечины тоже.
Нам бы только успеха в деле.
Остальное — не так уж важно.
Где потонет кораблик бумажный,
там линкор доберется до цели.
Слабость нами не может быть признана —
ну еще бы — «венцы мироздания».
Прагматизма высотные здания
заслоняют сомнений призраки.
Мы боимся сказать что-то лишнее.
Даже друга вниманьем не жалуем.
Вдруг — обманемся? Вдруг — избалуем?
Куда лучше — спокойствие личное.
Вдруг улыбку поймут превратно,
и смешны наши чувства и тщетны?
И уже сторонимся заметно
откровений простых, но невнятных.
Мы боимся несоответствия,
и страшимся не угадать,
не умеем терпеть и ждать —
и истерики, нервы как следствие.
Следствие нашего же неумения
быть умнее, добрее и проще.
Неизменно на случай ропщем,
непреклонны в своем самомнении.
Избегаем мечтать — вдруг не сбудется?
Так надежней — все точно прикидывать.
На удачу надеяться — видано ль?
И отступит что-то, забудется…
Что-то, может быть, главное самое,
затеряется в дебрях жизненных.
Так заносит обломки лыжные
снег на трассе гигантского слалома…

На самом деле было все не так.
Джеймс Бонд свое с избытком отслужил,
Состарился, да и пошел в отставку —
Почтенным адмиралом, кавалером
Британских орденов. Конечно, сэром.
Он коротает старость на Багамах,
Женившись на (конечно!) Манипенни
И быстро настрогав пяток питомцев…
Он очень стар, уже не хочет баб,
Не пьет мартини с водкой, ест пюре.
Вот только шрамы иногда саднят,
Но он привык. Восьмой десяток минул,
Девятый скоро кончится. Увы?
Да что там: если удалось житьё,
Случилось дважды жить, вином и кровью
Перемежая службу столько лет,
То все не зря. Ну а по вечерам
Сэр Джеймс садится в кресло у экрана
И смотрит, что сваяли Брокколи.
И даже верит в то, что это было…
Все хорошо. Ведь правда? Все не зря?..

Это были дни в начале лета,
был июнь — вакансии на пляжах,
поздний сумрак, ранние рассветы,
популярные курортные пейзажи…
Мир вокруг рекламною картинкой
зажигал огни своих отелей.
Водяная пыль фонтанов паутинкой
штриховала фон тропических пастелей…
Был прибой ленивый бесконечен.
Жаждал пляж загара и озона…
И входили в эту жизнь беспечно
«королевы летнего сезона».
Чинно дефилировали в парках,
торопились с кем-то на свиданья…
И в банальных романических ремарках
величались «милые созданья».
Взгляды все невольно обращались
то к прическе вашей, то в походке…
Многие напрасно обольщались
красотой и легкостью находки.
Ваша прелесть — в мимолетных встречах,
а в знакомстве с вами нет резона.
Щедрость королевская — ваш вечер,
«королевы летнего сезона».
Кто-то говорит о вас с презреньем,
кто-то утверждает — нет на свете
девушек, дарящих нам везенье,
промелькнувших и пропавших где-то.
Не об идолах на глянцевых обложках
я вздыхаю в романтическом угаре —
так, скорее ностальгирую немножко,
отдаю иллюзию задаром.
Вы и снов и грез — прекрасный слепок.
Иллюстрацией к цитате из Назона
посчитать вас было бы нелепо,
«королевы летнего сезона».
Оживленно обсуждали что-то,
равнодушно проходили мимо…
Вспоминали о своих заботах,
возвращались в чьи-то весны, зимы.
Разбредались по своим державам,
становясь кто фрейлиной, кто прачкой.
Королевами иные оставались,
в экономки шли другие и в батрачки…
Вы своею жизнью жили, чаще,
может быть, обыденной и пресной,
сами не догадываясь, нашу
делая немного интересней.
Шороха прилива все слышней
зовы труб дворцовых гарнизонов.
Долгих лет вам в памяти моей,
«королевы летнего сезона»!