Лейли Забавина - Фиалки тонкая рука

Может, чудится, волны листая,
Как однажды сквозь холод и страх,
Птичий парусник – белая стая,
Замелькает в закатных лучах.

Ты спросил, как мне здесь живётся.
Я как дерево – только зябко.
Только листик порой сорвётся,
А так, всё хорошо – в порядке.

Засыпает снегами осень,
И мечты засыпает следом,
А давай мы у листьев спросим,
Как им дышится там под снегом?

Как любили их нежность всходов,
Поливали в жару дождями.
От закатов и до восходов,
Трепетали под мотыльками.

Как их солнце касалось нежно,
Ветер грусти трепал нещадно,
Как предчувствуя неизбежность,
Кислород отдавали жадно.

Я люблю всё, что есть и было,
И ночами смотрю на звёзды,
Я люблю даже холод стылый.
Ты спросил, как живу я: – Просто…

Ноябрь – время белых лепестков,
И долгий взгляд в заснеженность покоя.
Стихающее эхо голосов,
Так нежно шелестящих за спиною…

Ноябрь – это листья на снегу,
Порывы страсти северного ветра,
Песочных замков след на берегу,
Ещё хранит в себе остатки лета.

Ноябрь – это тихое «прости»,
Слетевшим листьям, улетевшим птицам,
Седеющие сонные холсты,
Последняя осенняя страница…

Как пахнет снегом… Как пахнем снегом!
Вдыхая нежность, я слышу запах.
Как будто с неба струится нега,
И обнимает в пушистых лапах.

А тишь какая! – Души сиянье…
И слышен шёпот снежинок в белом.
Земли дыханье и дум молчанье,
Как чувств слиянье в едином целом.

И благодарность, как пенье птичье,
Как сокровенной минуты радость.
Лишь упоенье и дух величья.
Какая чистость! Какая святость…

Тихо стоят дома,
Белым укрывшись пледом,
Словно припрятав лето,
Вновь ворожит зима.

Сосен и тополей,
Засеребрились станы,
Мягко легли туманы,
В сонную тишь полей.

Там средь чудес иных,
Под колдовской завесой,
Песнею белоснежной,
Летние длятся сны.

Там изумруд-трава,
Танец ромашек в белом,
И голосок несмелый,
Чей-то, едва-едва.

Птенчиков первый звук
Миру из-под скорлупок —
Как же теперь он хрупок,
В песне холодных вьюг.

Так и в жару порой,
Зиму припрятав где-то,
Вдруг нам напомнит летом,
Белых ромашек рой.

О чём-то близком. О чём-то давнем.
Коснулось явью, иль показалось?
Как где-то, всхлипнув, качнулись ставни —
Внутри комочком сердечко сжалось.

Как часто в мыслях я возвращалась,
Коснувшись двери, войти не смела.
На сколько жизней я опоздала?
На сколько жизней я не успела?

Всё те деревья и скрип калитки,
Закат ложится теплом на плечи.
Вот сад заросший, вот домик тихий,
И пёс лохматый бежит навстречу.

– Ну, здравствуй, носик! Ах, мой хороший!
Собаки помнят ― узнал конечно.
К ноге прижался, лизнул ладошки.
Хочу, чтоб жили собаки вечно.

А в доме тихом мурлычет кошка,
А в доме сказка, а в доме песни.
И светят счастьем его окошки,
Два силуэта, обнявшись, вместе.

– Пора прощаться, мой друг лохматый,
Я твою душу пообнимаю.
Ты будь им другом, ты будь им братом,
Живи, им сказку оберегая.

Давай же лапу. Не стоит плакать.
Не говори им, что приходила.
Пусть наша тайна хранится свято,
Договорились? Пока, мой милый.

Качнулись ставни многоголосьем,
И дождь в ресницы: «Вы не забыли…»
– Присядем тихо в дорожку, пёсик,
С тобой не надо словесной пыли.

О чём-то близком. О чём-то давнем.
Коснулось явью, иль показалось?
Как где-то, всхлипнув, качнулись ставни —
Внутри комочком сердечко сжалось.

Ваш приговор был вынесен легко:
«Доверчива. Глупа!» ― и не иначе.
Да Вы и не смотрели глубоко,
Повесив на неё ярлык поярче.

Наивность рассмотрели в блеске глаз,
«Смешна» – читали в искренней улыбке,
Доступной посчитали Вы не раз,
Душевную открытость, по ошибке.

Не замечая важных мелочей,
Так и Любовь Вам явится «дурёхой»,
И чистый звук её простых речей,
Покажется чудовищным подвохом.