Дмитрий Берестовой - М2

Мечта трубочиста – чтоб сын
стал ментом.
Чтобы не били его кнутом,
чтобы он сам этот кнут держал,
и каждый селянин его уважал.
Хочет ли сын становиться ментом,
не так уж и важно,
привыкнет потом.

Хорошо, когда, случайно
встретив друга, есть вино.
Разговоры о погоде,
детях, музыке, кино.
Хорошо, когда и третий
неожиданно пришел,
с ним четвертый и девятый
время в графике нашел.
И уже, разбившись в тройки,
все спешат наговориться.
Вот бегут в сельпо за новой,
чтоб еще, но не напиться.
Кто-то вспомнил про гитару,
у кого-то закурить.
Вот жена звонит кому-то,
за жену спешат налить.
Долго после провожают,
запорожняя на ход.
Пятый вспомнил то, что дома
третий день не кормлен кот.
Обнимашки, обещания
чаще с семьями встречаться.
Так прекрасно на неделе
неожиданно (надраться) собраться.

Листва светофорит, сигналит «Пора!».
Вот-вот – и исчезнут коты со двора.
За ними дворняги уйдут к теплотрассе,
и мысли о выпить, отнюдь, не о квасе.

A
На улице лето,
снимаем штаны.
На улице лето,
прекрасные сны.
Em
На улице лето,
морской прибой.
На улице лето,
у нас с тобой.
Am
Эй, бедолаги,
хорош грустить.
В горле Сахара,
чего бы налить.
Ем
Прекрасное лето,
дикий пляж.
Вечером этим
он только наш.
А
На улице лето,
снимаем штаны,
на улице лето,
прекрасные сны.
Еm
На улице лето,
морской прибой.
На улице лето,
у нас с тобой.

I was born in 79.
I was watched my father fight.
And my mother supported us
and we didn’t put silver in the glass.

We are living in the city,
we are living under sky,
and we do what doesn’t matter.
And we said to gods-goodbye!

Life was runs like a raging river,
we didn’t count the time and days.
And I know in this planet
we such not alone like all in space.

We are living in the city,
we are living under sky,
and we do what doesn’t matter.
And we said to gods-goodbye!

Жизнь полосками расшита,
от решетки тени стелит.
Я из тех, когда хуево,
в лучик света все же верит.
И пускай враги смеются,
их наличие прекрасно.
Значит, будет с кем бороться,
значит, это не напрасно.

Дзинь-дзинь,
звенят хрустальные
гвардейские полки.
Бум-бум, галдят на площади
ньюэйдж большевики.
И при малейших трениях
одних с другими в скверах
Валяются осколки от
полиционеров.

Осуждены «виновные»
стальные горожане.
И вот, в Москве волнения,
ЯМЫ все каторжане.
Заполнены эфиры,
и в сетке возмущения
В три смены на заводах
готовят возмещения.

Проходят обжиг новые
хрустальные бойцы,
а я купил пол-литра,
паштет и огурцы.

Когда у меня выходной,
скажите, когда же, когда?
Я бы выпил вина,
не лезет ни чай, ни вода.
Как бы выпил, пошел
за второй в магазин.
Взял бы три, про запас,
сыра и апельсин.
Выходной пролетит,
был ли не был, туман.
Снова чай на столе,
и дырявый карман.

Я помню в красном ее походку,
я был весь синий в тот желтый день.
В бутылке с виски осталась сотка,
а от нее мне осталась тень.
И вдоль бульвара, еще в зеленом,
стояли серые тополя.
Был день отличный и вечер клевый,
я пил, ни слова не говоря.

Не все красавицы, модели.
Не все модели, красота.
Вот эта, Клаудия Шиффер,
вот шифер, с Клавой, два листа.
Походка, взгляд, рисуют ножки,
аншлаг и в Ницце, и в Крыму.
И пусть встречают по одежке,
все ж провожают по уму.

Весна пришла, и армия Аленушек
страдает по козлам, что пьют из лужи.
А между тем Иванушка-Царевич
одной лишь жабе на болоте нужен.

Пишу стихи, слагаю строчки,
плету в созвездия слова,
а за окном весна на осень
передает свои права.
Деревья мусорят повсюду,
на радость псам и детворе.
И, возвратившись с дач, соседи
опять бухают во дворе.

Дождь разфокусил заоконность,
быстротечность и суету.
В дождь особенно органично
пить за прошлое и мечту.
С ним по капле цедить напиток,
лучше крепкое или чай.
В дождь прекрасно грустить
с улыбкой,
громко музыку не включай.