Евгений Черносвитов - Сиреневые сумерки

9.Х.65

Этот вечер из сотни других,
Проходящих бесследно, без боли —
Строкой за строкою ложится в стих —
Поневоле!
Зачем я проник в туманы глаз?
Бездонных, как ночное море…
Лгут руки, лгут губы, жжет тело подчас —
До боли!
О, женщина – будь же ты проклята вся!
Я в смятении, я в отчаянии!
Зря, зря, зря, все зря!
Случайно!

18.Х.65.

Сидишь ты, онемевшая статуя —
Мечтательно томление в глазах.
А, вот возьму тебя и поцелую —
Ты не успеешь даже отказать!

22.Х.65

Один, этим вечером тихим,
Сменившим усталые дни,
Гляжу на кукушку, что лихо
Кукует, сорвавшись с цепи.
Да, быстро проходит время —
—
Кукушка здесь не причём.
Почему моя жизнь – бремя?
Спокойные дни почем?
Растет гора дней —
Пространство жизни моей.
Где конец, предел?
Частокол дней поредел!
Как прогнать туманную муть?
Умереть и не икнуть?
Как бы себя не слышать,
Коль правды нет и выше!
В лазури растаять
Росой насладится, лучами?
Обман и беду понять?
Едрить твою мать!

23.Х.65

В этом мире нужно верить в Бога.
Оставляя дьяволу неверье.
Для себя оставить то, не много —
Земляничное варенье.
О. не дай Бог пагубных желаний!
Тот ведь счастлив, кто узреть сумеет
Фокус жизни пусть вчера, пораньше —
Правая рука две щеки бреет…

Не румяню щек.
Мне не нужен лифчик.
Все придет в свой срок —
И не лишне!
Свеж и сладок сон спелой вишни.
Ты же костью гремишь.
Кожа в лохмотья.
Не идешь и не стоишь. Вишь.
Обормотья!

30.Х.65

Пеленою серой зло окутано.
Небо с землею перепутано.
Хлещут холодом тучи яростно.
Брюхо голодом опоясано.
Думы пенятся злой усмешкою.
И не верится в разум вечного!
Черной молнией ленты хлещутся.
Лица гордые, флаги плещутся.
Кровью залито в небе зарево
Чеканю тяжелый шаг —
Будет сломлен враг!
Все повергну низ —
Это мой каприз

4.ХI.65
(32 комната, 30724 Таня)

Голубые, печальные, далекие, странные —
Глаза твои, милые, где вы, желанные?
Нежная, ласковая,
Сказки прекраснее.
Заглядение ночи —
Синие очи.
Тоскою жгучею
Не изволь мучать!
Зову и желаю я
Тебя одну, лучшую.
Страстью безмерной —
Измучен, истерзан —
Брожу одиноко
Под бременем Рока

12.ХI.65

Не жди не проси, и не моли —
Нас оборвет холодное «прости»!

Вьюга стонет зловеще и дико —
Неприветлив конец ноября!
Спят деревья и реки накрыты
Толстой шубой звенящего льда.
Не слышны пестрых птиц переливы.
Растворился цветов аромат.
Пусть зима, но у нас именины —
Бал цветов, майский сад!
Вот гвоздики, вот розы, левкои —
Сплетены вместе в чудный букет —
И ласкающей, нежной рукою
Лепестками усыпан паркет.

Вон, не спят, загадочно, две звезды в ночи
Я шепчу, любимому: «Только не молчи!»
Милому достаточно помнить обо мне…
Воет вьюга злющая в кромешной тьме.
Лишь на миг забытые
Слезы брызжут вновь.
И вино пролитое
Словно кровь!
Вот волной нахлынуло сладкое томленье.
Миг желанный близится…
Чтоб исчезнуть тенью!

5.ХII.65

С Новым, морозным
На чужой стороне —
Годом серьезным
В твоей судьбе.
Поздравляю теплом твердой руки —
Живи, Миша, дальше, и мне пиши!

12.ХII.65

Мне бы женщину, ласкающую вечером.
Мне бы женщину, горячую, ночью.
Мне бы женщину, исчезающую утром.
Мне бы женщину невидимую днем.

Когда я один – а бывает так часто,
Шумный день, затихая, уходит ко сну —
За окном пустота, там снежинки искрятся,
Улетая в морозную тьму.
На душе так тоскливо, что хочется плакать…
Вот когда ты нужна, как калоши в слякоть.
(как теплый сортир, когда хочется какать)

Вошла, полновластной хозяйкою ночь
В город вступила, уснувший в истоме, —
Члены раскинувший, в подушку – нос,
Похрапывающий в неоновой дреме.
Быстро прикрою властный зевок,
Слабеющей рукою —
Ты ко мне прыгнула – скок, скок
Ну и черт – с тобою!..
Еще хоть минутку, но надо вставать —
А на улице сонные, злые лица…
Мне, по правде, на тебя наплевать.
И хочется удавиться.
В девять – там. А к обеду опять опоздал!
В шесть – поскорее б автобус!
Куча дел, где концов еще больше начал —
Закрутился совсем – как глобус.
В суете сует мысль одну ласкаю:
Как хорошо, когда не мешают!