Александр Асмолов: Брод (сборник)

Перед рассветом погружаюсь в тонкие миры,
Вдруг зацепив обрывки фраз и незнакомых судеб.
Тут напоказ и битвы, и норманнские пиры,
А встречи с некогда ушедшими меня не будят.

Чужих видений сумрак заполняет разум мой,
И чьи-то голоса влекут в непрожитые дали.
Пока не натолкнусь на взгляд со странною тоской,
И он поведает мне молча все свои печали.

Чуть рассветет. Баланс качнется и затопит брод,
На речке времени, что мир наш от иных скрывает.
Но бабка нашептала мне про этот переход,
Когда ей вышел срок переступить черту на крае.

Мы свиделись, когда почти забылось
Ушедшее тепло, тогда желанных встреч.
Она вернулась, словно бросив милость,
Влюбленному в виденье загорелых плеч.

Подумалось, что это ненадолго,
Но так хотелось погрузиться в миражи.
Наперекор всем злобным кривотолкам
Отдаться вновь объятьям нежной госпожи.

Забылись мы без всяких обещаний,
Лишь чья-то зависть долго щурилась вослед.
Ах, лето, все же я тебя прощаю,
И в сентябре тебя милей на свете нет.

Как тень от брошенного слова,
Скользнула мысль о сути бытия.
Незримой тяжести окова
Души непознанная мной стезя.

Томит сознания признанье
Никчемности блуждание во тьме.
Полночной мантры заклинанье
Не мною сотворенное во мне.

Как проводник чужого слова,
На ощупь чьи-то мысли распознав,
В блаженстве растворяясь снова,
В лесу соседнем слышу шелест трав.

Пахнет осенью в сонном пролеске,
Ждет покрова листва на траве,
И брусника сплела арабески,
Щеголяя в своем озорстве.

Тишиной укрываются клены,
Растеряв золотую парчу,
И багровые медальоны
На пригорке. Бери – не хочу.

Сколько щедрости на прощание,
Как дары, пред святым алтарем.
Знаешь, вьюга проводит в изгнание
Заунывным своим тропарем.

Августейший дар познанья
На челе венцом печать.
В мирозданье созерцанья
Рождена повелевать.

Хетты, римляне и греки
Поклонялись божествам.
Льва не знавшие ацтеки
Золото тащила в храм.

Только умные детишки,
Позабыв свои дела,
С Вами изучают книжки
В мире таинства добра

С букетом нежных алых роз
Крадусь в покои чаровницы,
Пересекая все границы,
В мир восхищения и грёз.

Туман укроет, как плащом,
И не заметит дерзость стража,
Поздравлю первым, то не кража,
С твоим рожденьем, славным днём.

О нем поэты на Востоке
Писали лепестками роз,
Витиевато, но всерьёз,
Вплетая твое имя в строки.

Позволь невеже прикоснуться
Губами к нежности ланит,
Их близость так меня манит,
Позволь в объятьях нам проснуться.

Мы были с осенью подружки,
Два ярких рыжих светлячка.
То две болтушки-хохотушки,
То два промокших хомячка.

Нам листопад был краше моря,
Плескались, брызгая листвой.
С дождями, как с волною споря,
Неслись вдвоем по мостовой.

Мы в мыслях были неразлучны,
И в снегопад, и в летний зной.
Признаюсь, что была ты лучшей,
Подружка с рыжею копной.

Неупокоенные души
Туманом стелются к ногам.
Все умоляют, чтоб послушал,
Бубнят невнятно по слогам.

Зависший мытарь меж мирами,
Боец, не осознавший смерть.
Все, соблазнённые дарами,
На трон дерзнувшие посметь.

Для них душа моя порталом
В мир, где любовь и чистота,
Где я хмельной от счастья в малом,
Где нет ни злата, ни креста.

Он охладел к своей избраннице на Пасху,
Едва не предлагал ей поиграть в снежки.
Забыл, как страстно добивался её ласки,
А нынче позволял намёки и смешки.

Стал увиваться подле встречных незнакомок,
Дерзил, пытаясь подхватить под локоток.
Вдруг затихал, всем видом говоря, что робок,
И чуток. Если пошалил, то лишь чуток.