Сергей Филиппов (Серж Фил) - Свежий ветер в концовке прогулки. Ещё всё будет…

А как же её предсказанье
О встрече с любимым из снов?
Дождется ли с милым лобзанья?
Услышит ли трепетных слов?..

Ах, что это с Улею стало?!
Стоит, распахнув веер век,
И сердце в груди заплясало,
И свет пред глазами померк!
Да, видит она: вот он! вот он!
Не бред то, не сон наяву,
И, словно толкнул её кто-то —
Прочь скромность! – шагнула к нему!

Андрей наш, закончив молиться,
С колен своё тело поднял.
И вдруг пред собою девицу-
Красавицу он увидал!
Но, так как он не был охотник
До прелестей девичьих тел,
Как рыба, раскрыл молча ротик,
Чихнул и мгновенно вспотел.

Представить попробуйте сами
Улиту с Андреем себе:
Она его жалит глазами,
А он же – ни «ме» и ни «бе»!
Стоит, онемев, дрожь в коленах,
Под темечком сердце стучит,
Из власти девичьего плена
Не смогут извлечь и врачи!

А Уля подходит к Андрею,
Сводя жаром тела с ума,
Его обнимает за шею
И крепко целует сама!

О, где ты, девичья стыдливость,
Воспетая в прозе, в стихах?
Не знаю. Но, чаще, игривость —
Подруга в амурных делах!

– Ну, как тут делишки, Степаша?
Чем сможешь порадовать нас?
Даёт прибыль вотчина наша?
Давай, говори без прикрас.
Мы малость тут поиздержались,
Сам знаешь: война есть война,
Но славно зато порубались!
Эй, кто там? Подайте вина!

Георгий Владимирыч, княже!
Порадовать нечем тебя,
Год был нехороший, мы, даже
Едва ли прокормим себя.
То засуха жаром давила —
За лето ни капли дождя —
А после всё градом побило,
Народ наш в унынье введя!

Но видит уже умный Кучка:
На мрачный лик князя спешит
Не туча, пока только тучка,
Но знамо, чем это грозит.
Он полнит тогда бесшабашно
Ковш всласть пробродившим медком,
И вскоре, легко и бесстрашно,
Нетрезвым плетёт языком:

Руби, князь, мне голову к бесу,
Плевать, я скажу обо всём:
Мне нет ни хрена интересу
Сидеть тут в именье твоём!
Сам правь, собирай сам налоги,
Холопов суди меж собой,
Очисти от татей дороги —
Совсем задолбал их разбой!
А мне всё на кой это надо?!
Уйду, буду рыбу ловить
Да доченьку Улю, усладу,
Лелеять, холить и любить.

Степан говорил храбро спьяну,
Ещё осушив кубка два,
Потом, пав в объятья к дурману,
Склонилась на грудь голова.

Слуга князя, лопаясь мощью,
Кивнул, мол, что делать мне с ним?

По лесу, сквозь злые чащобы,
По лугу, меж тучных овец,
Гонец день и ночь скачет, чтобы
Узнали все: князю конец!
Гонца же за скорбные вести,
Что в сёла он нёс, в города,
Никто не угробил на месте,
Как принято было тогда.
Не плакали бабы в бессильи,
По ветру раскинув космы,
А мёду гонцу подносили,
Едой набивали сумы.
И только просили всем миром
Ещё повторять много раз,
Как с нашим простился князь миром,
Как сгинул он прочь с наших глаз!

Любимым легко быть народу
(Трудней заслужить его гнев!),
Но ловок был князь портить воду,
Собаку съел, в том преуспев.
Обманом он действовал плотно,
В коварстве – изящен и смел,
Врагов доставал, где угодно,
(За то ли прозванье имел?).
Ответ не найдёшь у науки
На этот вопрос непростой.
А, может, всё проще, и руки
Его различались длиной?
Так вот почему слёз рекою
Не льёт предовольный народ:
Не только князь мерзок душою,
К тому же – и телом урод!

Гонец поспешает скорее
В Владимиро-Суздальский край,
Чтоб весть донести до Андрея:
Всё, сгинул родительский «Рай»!

Ещё! И ещё! Бесконечно
Хочу я тебя целовать!
Ах, время, как ты быстротечно!

Всё, Уля, хорош баловать.
Оставь-ка свою неуёмность,
Уже ты не девушка чай,
Достоинство женщины – скромность!
Ты губки не дуй, не серчай,
Я тоже не юноша пылкий
С бушующим чувством в душе,
И ты озорство напрочь выкинь —
Мне скоро полтинник уже!

Улита вздыхает: «О, Боже!
Гневила ль когда я тебя?!
Тогда наказаньем за что же
Ты потчуешь щедро меня?
Зачем дал мне жаркое тело
И радость в любови стонать?
Ты хочешь, чтоб я захотела
Всё это чужому отдать?
А что мне ещё остаётся:
Супруг холоднее, чем лёд,
Над страстью моей он смеётся,
Не в каждую ночь спать идёт.
А я от тоски изнываю,
Желаньем вот-вот истеку,
В подушку свою завываю!
Не зря ли я честь берегу?!