Зоя Резанова - На перекладных – к себе. Книга 1

– Какая чистота… ну Вань, ты глянь!
– Да не бывает, Мань, чтоб без разводов.
– Разводы – это лишь свобода, Вань,
А я о тканой чистоте, что с небосвода…
– Да ладно, Мань, куплю тебе манто!
– Зачем манто? Ведь суть не в распродаже,
А в сущности, пусть шубка иль пальто,
Хотя опять – как лишняя поклажа.
Что ждать от лета? Точно не пальто!
Иль в шубке и с манто, опять – жара же.
– Ну ладно, Мань, давай поедем к северам.
Возьмёшь манто и шубку иль пальто…
– И всё же, Вань, уже совсем не то.
Я напишу уж лучше стихокнижку,
Где чистота, где сердца перезвон…
– И перестук колёс – к тебе я еду…
– Да не вопрос, ну Вань, да не вопрос…
– Да и не шутки, коль настроен на победу.
– Повеселились, Вань. Теперь вновь на свои —
Ведь перед Богом не нужны другие
Здесь не манто, не шубка и пальто.
Здесь чистота, огонь сердец и имя.
И имена. И за себя, и за других.
Любить себя, других – не всем знакомо.
И всё же чистота ваяет стих
Пусть мы не Маня, Ваня, но мы – дома.

И каждый раз перед прыжком я собираюсь
И тихо говорю: «Ну, всё так всё».
И выбором большим не маюсь,
И не смотрю в закрытое окно.
Откроется и дверь, и будет окрик,
И остановят и обнимут в радость дня…
А если нет – не будет мир тот проклят,
Который объяснил, что нет меня.
Меня и нет.
Давно уж нет. Таков был выбор.
Я не держу и не держусь сама.
А коли по случайности обнимут —
Расстанемся, весь мир любя.
И каждый раз от скорого паденья
Чуть голова кружится, как сейчас,
Но сильная «рука» и без сомненья
Целует нежно, ласково, любя
Глаза. Влюблённые глаза.

Забрезжил рассвет.
Кто-то вновь потерялся:
Миражи увлекли,
Или просто остался.

Там, на том берегу,
Где полегче, попроще,
Лишь сказал: «Не могу», —
И услышал паромщик.

Я б спросила: «Зачем
На других мы пеняем
Или ищем причины,
Другим отдаваясь?»

Мир устроен, скажу
И себе подмигну:
Доставая луну,
Луну и солнце могу…

Не «могу» – есть сама.
И ни много, ни мало.
Говорить с тишиной
Обязательно надо.

Обязательно то,
Обязательно это…
Кто сказал, быть должно,
Доживём до рассвета?

И случилось, свершилось:
Тишина растворяет
Миражи, обещанья —
Только то, что признает

Суетой опрокинутой
В дни ликований.
Нужен всё же покой
Для свершений в столетьях,

Когда видно, что там,
Видно здесь и всё слышно,
И прекрасное есть,
Ведь оно безобидно.

Чистотою своей
Недурной и приятной.
Солнце в чаши налей
И испей – всё понятно.

За проталиной дальше проталина.
Вновь вернётся и ночь с соловьём.
Возвращаешься птицей не раненой —
Вновь испьём медовых времён.

Ставни вновь приоткрыты пророчества,
Отпускаем любимых к себе.
Смерть – она и не смерть, а налётчица.
Человек без желаний, что – вне.

Отскрипела калиточка времени,
Память зарево будет держать,
Вспоминая всё чаще по имени,
Свечку ставить и, ставя, молчать.

Всё проходит, и время забористо —
Забирает, что плохо лежит.
Что привяло и было покладисто,
Что кричало, руками не брать.

Тишина – это жизнь бессуетная.
В ней рассветы, закаты – к добру.
И любовь велика неприметная,
И в бескрайность, сказала, веду.

Ни фамилии нет и ни отчества,
Сердца жар согревает других.
И свобода свободе свободная,
И духовность отстроила стих.

Так, как есть, так, как время приблизило.
Край совсем не страшит, не влечёт.
Как ушли, уходили сомнения —
Не напрасно терялся народ.

Как пыль дорог, стряхнуть одежду,
Пройдя через горящий лес,
Через дремучесть парадигм,
И радость вновь: один, один…

Один, один – не одинок.
Завет, и запад, и восток,
И юг, и север – всё одно,
Светло и радостно оно.

Новейшей мысли пилигрим.
Всё чувственно, и тот Гольфстрим
Свои дела провёл и стих,
И льдин уж нет, и спор притих.

И непогода ни о чём.
Замки откроются ключом.
И если кто-то закрывал,
Найдётся тот, кто открывал.

Выходит не один, не первый,
И то, что сдали снова нервы,
Усилие и всё в порядке,
И к солнцу, смыслам – без оглядки.