Мария Визи - A moon gate in my wall - собрание стихотворений

Perhaps the moon is lonely, and perhaps
she's tired of the cold and endless lapse
of centuries that pass before her gaze
into the silent and eternal haze.
of What Is Not. Perhaps her golden eyes
envy the rays of happiness that rise
in mingled floods of sentiment and mirth
above the distant surfaces of Earth.
And maybe it has been her cherished dream
to leave the throne of solitude supreme
and step into the realm of hum an bliss
and sunlight, which her lot has been to miss.

Он почил на лоне Авраама,
я его бессмертью уступила.
Перед ним другая панорама,
лучшая, окно свое открыла.

Но вступил ли в новый день он смело,
не остановился, не запнулся
и на то, что с жизнью отлетело,
у порога в рай не обернулся. —

или с болью взглядом он окинул
херувимов белых, вспоминая
все, что на земле для них покинул,
что его любило?
Я не знаю.

I ever will remain alone,
afraid of slander and of praise.
Before Thee only will atone
for being silent all my days.

For those who speak not are my kind,
and those I love, who only hear:
through words, and leaving noise behind,
the shining Spirit does appear.

Thus to the feast of Silence going,
my quiet features none will see.
But in me — is the secret knowing
of love without end — for Thee.

Отошедший день не разгадан.
Утомленный город утих.
Синий сумрак выплыл, как ладан,
из резных кадильниц своих.

Ночь страшнее, ночь суеверней…
Чтобы Бог дневное простил,
тихо город встал за вечерней,
свои бледные руки скрестил,

и молились грустные тени,
опустившись на мостовой,
у гранитных Божьих ступеней
с непокрытою головой.

Зачем ты, ангел, глядишь так строго,
зачем к земле головой поник?
Скажи мне, ангел, ты видел Бога,
смотрел на светлый Господень лик?

Ты белый, ангел, ты слишком белый,
— меня не тронешь своей рукой,
ведь я молиться тебе хотела,
но я не знала, что ты такой!

Руки эвкалиптов с небом слились,
протянулись к небу и молчат,
и над ними звезды сговорились
не сменять померкнувший закат.

Оглянись: от запада до юга
звук не дрогнет, искра не мелькнет.
Не распутать замкнутого круга,
не расколдовать бездонный гнет.

Не думай о насущном хлебе
и об уюте не молись.
Смотри, вон белой стаей в небе
куда-то птицы унеслись!

Иди туда, иди за ними,
за солнцем вспыхнувшим следи,
земными просьбами своими
высот спокойных не буди.

Пусть пыль и слякоть под ногами
зато на небе — синь и тишь.
И ты в людском тревожном гаме
иную песню различишь.

А вдруг запнуться — разве горе
и умереть, лицом в пыли,
где подорожник вырос в соре
на колее твоей земли?

There is a demon of the morning — glows
with happiness and golden curls.
Blue as the sky his saintly mantle flows
with colors glistening like pearls.

But as at night black mixes with the blue,
so in that face at times does horror dwell,
and in the golden curls — red flame shows through,
and in the voice — forgotten tempests swell.

Тебе не странно знать, что ты большой —
и в жизнь по-настоящему играешь?
Ты сделался немножечко чужой,
и если я пишу, то это — так, самой,

ведь ты моих стихов теперь не понимаешь.
Мне так безгранно жаль, что ты не тот, что был,
твой день проходит взросло и солидно;
ты бегать по траве в пятнашки разлюбил,
и это так обидно!

Тихий отблеск далекой зари.
Всколыхнулась на небе звезда.
Стань поближе ко мне, говори,
что уже не уйдешь никуда.

Я простая и хмурая, пусть,
у меня незатейливый кров,
но ведь я расскажу наизусть
много лучших на свете стихов.