Анна Баркова - Избранное. Из гулаговского архива

Так, по мнению экспертной комиссии, повесть «Восемь глав безумия» следует признать «безусловно антисоветской, враждебной социалистическому строю». Стремясь подтвердить этот вывод, рассматривая главу за главой, члены комиссии видят самый страшный «поклеп на советскую действительность» в 7-й главе, рассказывающей о том, как героиня попадает в большую коммунистическую страну. «Только человек, всей душой ненавидящий нашу действительность, — пишут эксперты, — может так клеветать и обливать грязью наш социалистический строй». Повесть «Как делается луна», по их мнению, «представляет собой нечто подобное социальному памфлету, в котором с крайней злобой, в самых черных красках изображается советская действительность, и в частности правительство и ЦК КПСС», а рассказ «Счастье статистика Плаксюткина» является «не чем иным, как попыткой очернить советскую действительность и советских людей», так как герой рассказа, «советский Акакий Акакиевич, типичный советский служащий… забитое, испуганное существо, недоедающее и недосыпающее», «прославляя на словах революцию», «рассказывает о жизни своей семьи до революции, и получается, что эта жизнь была несравненно лучше, чем та, которую ведет сейчас Плаксюткин».

Над своей прозой А. Баркова работала на ст. Штеровка Ворошиловградской области весной — осенью 1957 г. В настоящее издание включены две повести и рассказ, которые носят сравнительно законченный характер, но именно сравнительно, так как даже в этом варианте о полной обработке прозы говорить не приходится. В рукописях часто встречаются сокращения слов, имен, не всегда соблюдаются правила орфографии и пунктуации. Составители провели определенную редакционную работу в этом плане, однако правка не затронула смысловой части произведений.

Как делается луна. — Печ. по: АГ. Рукопись — в общей тетради в клетку. Эпиграф — неточная цитата из «Записок сумасшедшего» Н. В. Гоголя: «Луна ведь обыкновенно делается в Гамбурге; и прескверно делается. Я удивляюсь, как не обратит на это внимание Англия. Делает ее хромой бочар, и видно, что дурак, никакого понятия не имеет о луне. Он положил смоляной канат и часть деревянного масла; и оттого по всей земле вонь страшная, так что нужно затыкать нос» ( Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 7 т. М., 1977. Т.3. С. 174.

Восемь глав безумия. — Печ. по АГ. Рукопись — в общей тетради в клетку.

Счастье статистика Плаксюткина. — Печ. по АГ. Рукопись находится в общей тетради в клетку после рукописи «Как делается луна».

Из дневника 1946–1947 годов. — Печ. по АГ. А. А. Баркова пела дневник с юности. Из ее записных книжек стало известно, что юношеский дневник был приложен к первому следственному делу: «В 15–16 лет я спрашивала: „Нет ли в любви инстинкта власти?“ Как жаль, что эту тетрадь у меня забрали при первом аресте» (запись от 25 января 1957 г.).

Дневник Барковой включает в себя философские размышления, суждения о прочитанных произведениях. Вместе с тем из него мы узнаем о бытовой стороне ее жизни, о людях, с которыми она встречалась, о творческих замыслах и многом другом.

Дневниковые записи 1946–1947 гг. Баркова вела в Калуге, где жила под административным надзором с 1939 по 1947 г. после освобождения из карагандинского лагеря (1934–1939). В ноябре 1947 г. Анна Александровна снова была арестована, и этот дневник стал вещественным доказательством к калужскому следственному делу; его ксерокопия хранится в литературном музее Ивановского университета. В настоящем издании подчеркнутые А. Барковой слова выделены курсивом.

Своеобразным дополнением к калужским дневниковым записям является хранящееся в АГ письмо А. А. Барковой к критику, литературоведу П. А. Кузько. Приводим его с небольшими сокращениями.

« 2/VI—47 г.

Ну, дорогой Петр Авдеевич, кажется, я все-таки соберусь в Москву. Готовьте вино и елей, вино в особенности. Денег, правда, нет. Вид, правда, ужасающий.

6/VI. А когда соберусь — черт знает. Надо, надо отсюда вообще удирать. А куда и как?

Если бы ближе к Москве, если бы найти какой-ниб<���удь> угол где-ниб<���удь> в Малоярославце или Александрове (Сев. ж. д.).

Все только „если бы“.

А здесь две перспективы. Подохнуть с голоду или сойти с ума от катастрофического безделья. Жаль, что Вы не сможете ознакомиться хотя бы с одним экземпляром из среды местной интеллигенции. Что чеховщина, что щедринщина! Все бледнеет. Разве сологубовский Передонов устоит и не померкнет. И Передонов этот принял прелюбопытнейшую модернизированную форму, солидаризируясь, так сказать, со стилем эпохи.