Александр Пушкин - Стихи не для дам

Известно, что поэма могла сыграть зловещую роль в судьбе поэта. В 1828 году этот пародийно переосмысленный евангельский рассказ о деве Марии был передан в списке петербургскому митрополиту. Против Пушкина возбудили нешуточное дело, вменявшее ему в вину богохульство, оскорбление религии, что могло закончиться новой ссылкой. Однако произошло загадочное объяснение с царем, в результате которого с поэта были сняты подозрения в авторстве «богомерзкого» творения, на чем он настаивал, давая объяснения церковникам. Как, впрочем, и друзьям. Тут можно вспомнить строчки из письма к Вяземскому:

«Ты зовешь меня в Пензу, а того и гляди, что я поеду далее. Прямо, прямо на восток.

Мне навязалась на шею преглупая шутка. До правительства дошла наконец „Гавриилиада“; приписывают ее мне; донесли на меня, и я, вероятно, отвечу за чужие проказы, если кн. Дмитрий Горчаков не явится с того света отстаивать свои права на свою собственность».

Пушкин писал это, отводя беду, ибо знал, что его письма по указанию Бенкендорфа читает полиция. Потому и приписывал авторство «Гавриилиады» почившему в бозе сатирику князю Горчакову: с покойника спрос не велик. Не трудно представить, как реагировал на письмо друга Петр Андреевич Вяземский: ведь именно у него с 1822 года надежно хранился пушкинский автограф «непристойной» поэмы.

ГРАФ НУЛИН

Поэма написана в 1825 году в Михайловском. Она свидетельствовала о завершении романтического периода в творчестве поэта и переходе к «поэзии действительности» — к реализму. От нее — прямая дорога к блистательным картинам завершающих глав «Евгения Онегина». С. М. Бонди считал, что «„Граф Нулин“ — единственная из четырех шутливых поэм Пушкина, в которой шутки, легкомысленный сюжет — не является оружием в серьезной литературной или политической борьбе (в „Руслане и Людмиле“ — против реакционного романтизма, в „Гавриилиаде“ — против правительственного реакционного ханжества, в „Домике в Коломне“ — против реакционных критиков-моралистов)» . Согласимся с этим и добавим еще, что и «Граф Нулин» — пародия. Блистательный парафраз на шекспировскую «Лукрецию».

Ну, смелей! (франц.).

Прозрачных (ажурных) (франц.) .

«С ужасной книжкою Гизота…» — Французский историк и политический деятель Франсуа Гизо ( Guizot ) в это время подвергался преследованиям французского королевского правительства за свои политические брошюры и книги, где доказывал обреченность монархического режима.

Остротами (франц.) .

И так далее, и так далее (франц.) .

Он очень плох, он просто жалок (франц.) .

Великий Потье! (франц.) .

МОНАХ

Юношеская поэма Пушкина. Случайно сохранилась в архиве его лицейского товарища князя А. М. Горчакова. Не была завершена и при жизни Пушкина не печаталась. Сюжетом для нее послужило популярное житие Иоанна Новгородского, который, якобы, победил соблазнявшего его черта и съездил на нем в Иерусалим на поклонение гробу господню.

ЦАРЬ НИКИТА И СОРОК ЕГО ДОЧЕРЕЙ

Озорная эта сказка написана в 1825 году в Михайловском. Упоминание о ней есть в письме поэта к брату Льву и Плетневу. Известный пушкинист Б. В. Томашевский, готовивший примечания к десятитомному собранию сочинений поэта (1965), называет «Царя Никиту…» «нескромной сказкой» . Согласимся с этим деликатным определением и добавим только, что нескромность поэта удивительно скромна и целомудренна, повествование пусть не захватывающе, но увлекательно.

КРАСАВИЦЕ, КОТОРАЯ НЮХАЛА ТАБАК

Юношеское стихотворение. Написано в 1814 году, в характерном для литературы начала XIX в. жанре «мадригалов». В нем уже явственно ощутимы озорство и ирония, которые с таким блеском проявятся в зрелые годы.

По преданию, обращено к замужней сестре товарища Пушкина по лицею А. М. Горчакова — Елене Михайловне Кантакузен, у которой Пушкин бывал впоследствии в Кишиневе, находясь там в ссылке.

«От все́нощной вечор идя домой…»

О возникновении стихотворения рассказал в своих «Записках о Пушкине» И. И. Пущин:

«Сидели мы с Пушкиным однажды вечером в библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной; в толпе я заметил старушку, которая о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы знать, о чем так горячатся они, о чем так спорят, идя от молитвы? Он почти не обратил внимания на мои слова, всмотрелся, однако, в указанную мною чету и на другой день встретил меня стихами: „От всенощной вечор идя домой…“ (и т. д.). „Вот что ты заставил меня написать, любезный друг“, — сказал он, видя, что я несколько призадумался, выслушав его стихи, в которых поразило меня окончание.»