Эльвира Шабаева - Избранное. Время слов / 2

Обычный день,
Ненастная погода,
Гуляют тучки,
Солнце жмурится…
С тех пор прошло
Уже четыре года,
Как я их встретила
Одних на улице.

Рука в руке, —
Похоже, брат с сестрой.
На нём костюм,
Она в зелёном платье.
Мне сразу
Приглянулись эти двое:
Восьми лет мальчик,
Ей – шесть (пять) ли?

– Вы чьи ребятки будете?
Куда? Откуда?
Мальчишка посмотрел
В глаза упрямо:
«Одни мы… Из детдома…
Вооон оттуда, —
Махнул рукой, —
А ты кто, наша мама?»

Кто знает,
Как душа от боли плачет
И сердце ноет,
Словно, в нём прореха?
«Да будет так, —
Решила я, – а не иначе:
Где есть один,
Там двое – не помеха!»
***
Обычный день
И солнце жмурится.
Всё в прошлом —
Трудности, напасти.
Бегут навстречу
По соседней улице
Мои родные!
Разве – то не счастье,

Когда встречают
Дети своих мам,
Целуют нежно
И купаются в объятиях,
А сколько их ещё таких
По детдомам —
Мальчишек лет восьми
И девочек в зелёных платьях?!

Сердитый месяц строит козни,
Хранит интригу старый дом,
В кармане спрятав вечер поздний.
Несуществующие розни
Скрывают ставни. За углом
На изгороди пляшет крынка,
Ворчит на ветер за бардак.
А где – то в сердце плачет льдинка,
И жалобно поёт волынка,
И спит над окнами чердак.
Уйду. Слова вольются в грохот.
Молитву (ту, что бережёт)
Опротестует горький опыт,
Услышав неба нервный шепот,
Который мне о смерти лжет:
Что о тебе лишь думать смела.
В нутро вползая, как змея,
Она забрать тебя успела,
У всех тебя отнять сумела.

ОНА успела, а не я..

Звонок в приёмную.
– Да. «Склиф». Везёте?
Все заняты врачи. Тревожит вид?

Роман Сергеич, женщину возьмёте?
Не знаю. Вскрыла вены. Суицид.

Доставили. В крови. Но сердце бьётся.
– Вы муж?
– Да, муж.
– Смотрели – то куда?
– Душа как тряпка, доктор, в клочья рвётся.
Сначала сын. Теперь жена. Беда…
Беда пришла, которую не ждали. —
Мужчина всхлипнул, – Сын погиб у нас.
Всего пять лет. Его Артёмкой звали.
Машина. ДТП. Год – словно, час.
Я справился, а вот жена Маришка
Утрату не смогла перенести.
Ей каждой ночью снился наш сынишка,
Звал маму и просил его спасти.

Рассвет скользнул лучами по палате,
Застыл на миг и скрылся из окна.
Мужчина наклонился у кровати:
«Мариш, не уходи! Ты мне нужна…
Уйдёшь, возьми меня с собой, дороже
Тебя с Артёмкой…»
Вдруг открылась дверь.
– У вас ребёнок будет. Шесть недель. Так всё же
Жить стОит ради этого, поверь!

Страница перевёрнута? Едва ли…
Врач произнёс: «Недельку… и домой…»

Неслышно губы женщины шептали:
«Вернулся…
Мой сыночек…
Мальчик мой!»

Сегодня снег поссорился с дождём —
Наверное, не поделили осень.
Мы непогоду эту переждём
Под громкий стон качающихся сосен.

Срывает ветер поцелуй костра
Игриво, и сентябрь разносит листья
По ящикам почтовым, до утра
Пакует в холст поломанные кисти…

Последний штрих наносит на панель,
Покрыв асфальт холодным ржавым цветом.
Роняет в воздух «парфюмер» «Шанель».
Ну вот и всё… Пора прощаться с летом!

Мне дорого обходятся минуты,
Которым нет ни края, ни конца,
И рисовать твой образ пресловутый,
Копаясь в прошлом. Твоего лица
Черты и голос я уже не помню.
И стоит ли всё это ворошить,
Бросая в память только грязи комья?
Я отпускаю… Нужно дальше жить.

Убийственно похожи дни и ночи,
Ошибки надоело повторять.
Наверное, так нужно было очень:
Найти тебя, чтоб снова потерять…

Город пропах грязной шерстью,
Мокрой, бродячей собаки,
Кичась поруганной честью,
Сеет порок, склоки, страхи.

Город убийства смакует,
Мажет язык грязным словом,
На остановках воркует
Голубем сизым, почтовым.

Город, порывами ветра,
Делает тёрки на лужах,
Жизни замкнув в скудных метрах,
Норм социальных на душу.