Марина Кацуба - Июнь

Я на полу, подбородок втыкаю в кисти,
Молча ращу эту комнату, множу площадь.
Ты бы, наверно, хотел себе телку проще.
Это, поверь, мне понятнее многих истин.

Я на полу, за окном шелестят материи.
Что-то из этих движений заметил Броун.
Если б он был моим парнем, он был бы тронут,
Тем, что я знаю о физике и постели.

Я на полу. Ты из тех, кто не пьет, не курит.
Были бы силы, и я бы к тебе бежала.
Это, увы, не любовь. Это просто жалость
К страстной моей, безнадежно дурной натуре.

Лайк.
Твой запах как лайм.
Я желаю тебе всех благ
На этих и тех берегах.
Но вчера ты так сильно лаял:
У меня потрескался лак
На обеих руках.

Знай,
Твой табак – это лайт.
Я ломаю таких пополам.
И на этих, и на тех берегах.
И мне, увы, не хочется плакать.
Мне хочется сплавить
Тебя. И летать в облаках.
Гудбай, дурак.

Я могу предложить Вам много:
Черный кофе, любовь и муки.
Я могу протянуть Вам руки,
Но боюсь протянуть и ноги.

Только не смей меня, милый, как свет, включать:
Лампочка сядет. И снова наступит мгла.
Я ведь могу проткнуть тебя, как игла.
Я и всегда могла.
Просто мне проще смолчать и пожать плечами.

Только не смей меня, милый, пускать в печать:
Вряд ли аншлаг оправдает твой бизнес-план.
А вот тебя я лишь взглядом спалить дотла,
Милый, всегда могла.
Просто мне проще смолчать и пожать плечами.

В груди – вытачка. В ушках – бабблгам.
Я – твоя ниточка, ты – моя капелька.
Давай высветлим сквозь смех вымыслы.
Давай боль и спесь легко вынесем,
Как две бабочки, как сор из избы.
Я льюсь мамочкой в твоих слез изгиб.
Наш мир – красочный, жарой выжженный.
Танцуй, ласточка. С тобой движусь я.
В груди – клеточка: молчать велено.
Кричи, деточка. В тебя верю я.

Текст – соль, выпачкал, нас, Оль, в вечность лет.
Я – лишь ниточка. Храни в сердце свет.

И она приходит к тебе, нагая.
Ободок по шее бежит, дрожь – по коже.
И была смешнее, когда моложе,
А теперь имеет дела с богами.

И она звенит и мечет свой пестрый бисер,
Чтобы угодить и святым, и свиньям.
И собою полнит, будто полынью,
Будто поле всех твоих чисел.

Я хочу тебя выучить, будто азбуку.
Будто азбуку, буква за буквой вызубрить.
И смолчать, когда, падая грудью на землю,
Разобьюсь, безрукая, в эту тишь.
Разольюсь, прозрачная, в травы выкачусь.
Мое сердце – тебе – хранит Бог за пазухой.
Только б выдержать день, так хочу тебя выучить
Наизусть, любимый мой, будто азбуку.
Небо красное-красное между избами.
Тишина над рекою весит замком.
Я хочу тебя азбукой взять и вызубрить
И не знать других языков.

Как будто заново увидеть: ты – такой
Высокий, ясный и бессмертный в этот миг.
И я – твоя. Плыву искать покой
У берегов твоей большой любви.

И я ныряю, как амфибия, ко дну
Твоих сомнений и других камней.
И я бесстрашна: я не утону.
И ты мне веришь. И ты верен мне.

Какой блестящий, полный жизни миг.
Любить. Любить, чтоб миг сей был всегда.
Бог улыбается, увидев нас двоих —
Простых, смеющихся, не смеющих предать.

Лето звенит полями: жар, саранча.
Вспомни мой смех на ощупь – густые мхи.
Можно стихи или выпросить, или выклянчить.
Я же люблю случайно поймать стихи.
Я же пишу сквозь ветер, сквозь свой же гул.
Мне бы все ненароком, украдкой, вскользь.
Многие ищут правды в стихах и лгут,
Я же в стихах – всегда лишь случайный гость.
Встреча с тобою – как солнца прозрачный блик,
Каждое лето – на тысячи наших лет.
Дымка над полем – цвета твоей любви.
Камни твоих стихов у меня на дне.

Там, в других городах, где замуж берут за верность,
Где из туч выбирается солнце погреть прохожих,
Я останусь и очень далекой, и очень похожей
На картинку из памяти сердца. Надеюсь. Наверно,
Буду снимком старинным: лодка и барышня тонет
В беспристрастности дня. Эта барышня тонет и тонет.
И все тянет тебе прохладу своих ладоней
Оттого, что с тобой ей спокойней, светлей, удобней.
Осень выгонит жар, разольется водой, помчится
В будни золотом листьев, размочит и сны, и нежность.
Сохрани же мою чистоту и мою принадлежность
Сквозь себя, километры и долгие, длинные числа.