Марина Кацуба - Июнь

В легких – дым. Я стремлюсь сгореть
И забыть про тебя и снег.
Назовем этот фильм «Свет»
И не станем его смотреть.

Давай, дорисуй занавески и угол комнаты.
Без гари, не резко, мазками, легко, инкогнито.
Я буду твой тонкий ток, твой далекий дом.
Я буду так тихо, как твой никотин. Цветок
В локтях моих спит, перекрытый льдом,
Бессмысленным льдом квартиры,
Простым мотивом, которым ты так ведо́м.
Давай, дорисуй рассвет. Занавески подняты.
Нас – нет, ты – рассеянный ветром, я – угол комнаты.
Обломками облака, комом из горла,
Твоим густым по́том, и злым, и искомым
Мы ждем, что настанет потом,—
Два вида простых насекомых.

Она говорит: «Привет», про погоду лепит.
Он жадно молчит. Молчит и роняет пепел.
Он знает, что есть ключи.
Они (остальные) пляшут, смеются, тонут,
Сливая пол с потолком, горизонт с бетоном,
И праздник из них торчит,
Как плохо обутый школьник на выпускной, и
Она говорит: «Ты умеешь любить без боли?»
Он курит и так молчит,
Что хочется обесцветить всю Рубинштейна,
Оставив гореть лишь прожилки на его шее:
«Люби меня, впейся, мчи».
Она выпивает белого и все мысли
И смотрит в глаза ему, смелая, близко-близко,
Пока официант кричит
О том, что закончились лето, вино и смена.
Он тихо сдувает с колен ее горстки пепла…
Он знает, что есть ключи.

Шебутная, ни заминочки
В бессистемной пляске ног,
Будни пьешь и витаминчики.
Август, будто носорог,
Загудел, проткнул к полуночи
Суету твою вином.
И плетут шальные улочки
В голове цветной венок.
Воздух гуще шерсти, кубарем
Мчишься в придурь и во флирт.

Это – юность. Не проспи ее.
Не простынь. Шагай, шали.

Куда ты к ней, самотек, фанера,
Она в любовницах у Бодлера,
И, верно, стреплет тебе все нервы,
Дней так четырнадцать поиграв.
Ей это влегкую: «Мой хороший,
Тебя на свете мне нет дороже,
Но ты теперь надевай калоши
И убирайся вон со двора».

Куда ты, мальчик, учил псалмы бы,
Ей либо весело-любо, либо
«Вы сударь, скинуться не могли бы
Забавы ради вдруг с этажа?».
Она расчесывает до крови
И из сердец себе башню строит.
Не страшно? Ну, тогда на здоровье:
Пляши на кончике у ножа.

Игра в игру, мой друг. Запомни правила:
В тот день, когда тебя я продырявила,
Запутала, закутала, ограбила,
Ты стал еще одной щепоткой гравия.

Тобой посыплют лед зимой бесстыжею.
И ты замрешь фигуркой обездвиженной,
Весь изнутри изношенный и выжженный.
Игра в игру: ты умер, друг. Я выжила.

Спать с тобой – пенопласт крошить.
Лучше совесть посторожу.
В уголке меня положи:
Головой к окну: не фэн-шуй.

Вот еще о чем попрошу:
Либо ты меня задуши,
Либо я тебя задушу.

Это страшно: прыгать с башни,
В белой, выцветшей рубашке
Нараспашку – бесшабашно —
Это страшно – падать с башни,
Слыть, как без вести пропавший.
К черту чашки, шашни, шашки —
В ад пускают без отмашки:
Прыгать с башни… Падать с башни.

Темень, звезды из-под ног.
Терпкий воздух – как вино.
Горек вкус у строчек.
Ночь пуста без трепета.
Рыба прочь из невода.
Ты меня не хочешь.

Не выходить из дома:
Город – крупа, чума.
В комнате – невесомость —
Плыть – не сходить с ума.

Не напевать припевов
Песен чужих пустот.
Enter и два пробела… Enter и два пробела…
Разум тебя сгрызет.

Нас учили: помни, там кто-то сверху
Раздает блага́, не сгори в кострах.
Страх упасть тебя доведет до церкви.
Человеческий, жалкий страх.
Нас учили с детства считать все средства.
Ты вполне преуспел, салют.
Но скажи, сколько стоит девичье сердце
В единицах криптовалют?
Но ответь, сколько стоит простое слово?
Я въезжаю в мозг к тебе на осле.
Во мне нет совсем ничего святого,
До тех пор пока ты, друг, слеп.