Виктор Ростокин - Собрание сочинений. Том 1. Священное одиночество

Застоялась в жилах кровь,
В буднях серых почернела,
Я иду среди дворов,
Озираясь очумело.
Чу, над хатой дым вразброс…
Повидаюсь я с Иваном!
Рукавом утер он нос:
«Нынче ты, гляжу, не пьяный».
Сквозь оконное стекло
Звон церковный просочился.
«Сядь-ка. У меня тепло». —
«Я бы, Ваня, полечился…»
Самогонки дед налил
Неуверенной рукою.
«Скоко я ее попил —
Утонул в ней с головою!
Ить нутром хотел понять
Эту пакость и отраду.
А теперь чего пенять,
Что, мол, жизня не услада:
Ни жены и ни детей —
Как от зверя, они смылись!» —
«Ваня, мне еще налей.
Ваня, помолчи на милость.
Дюже плакаться не след.
Горько? Значит, сладко!» —
«Мудро ты изрек, поэт…
Сбегай за добавкой,
Чтоб исправней шли дела,
Поллитровку нá кон!
Пока спят колокола,
Будем пить и плакать!
Мешанину слов толочь,
Слева – ты, я – справа!»
А в окно глядела ночь
Месяцем кровавым.

В речевом обиходе
Нету слова «друзья».
Есть плохая погода
И глухая стезя.
Русь чужда. И туманна.
Холодна. И горька.
– Здравствуй, Марья Иванна!
Вот моя и рука!
Протянул…
– А что надо?
– Кто я есть, позабыл…
– Волчья стая за садом?
Кто недавно там выл?
– Пропусти меня в хату,
Посижу в уголке.
Вся душа моя в латках,
Кровь и слезы в строке.
– А не пьян ты, случайно?
Уходи подобру!
Сколь вас бродят ночами
И в мороз и в жару!
Непутевое племя!
Разрази вас гроза!
Ужо позднее время.
И… сронилась слеза.

Или пить? Иль почивать?
Надо что-то делать!
Душу в небо отпускать,
А в землицу – тело?

Бестолковый жизни ход?
Смысл как обозначить?
Чтоб зимы истаял лед,
В полдень март заплачет.

Чтобы лето зацвело,
Грозы дол озвучат.
Время, видно, не пришло.
Тот не выпал случай.

Наливай полней стакан,
Не терзайся в муках!
Путь тебе Всевышним дан —
Встречи и разлуки.

Ты вовеки не свильнешь,
Хоть о том не знаешь.
Свет – на тьму, а снег – на дождь,
Нет, не поменяешь.

То зардеешься кустом,
То всплеснешь касаткой.
Остальное все – потом…
Привкус горько-сладкий…

– День сегодня так себе
И вчера – ни то ни се,
Позапрошлый – ерунда,
Остальные еще хуже…
– В таком разе, на хрена
Тебе – завтра? Послезавтра?
Остальная твоя жизнь?
– Чтоб сказать слова все эти:
«Так себе», «ни то ни се»,
«Ерунда» и «еще хуже»…

Время тратит на скулеж,
Беспричинные нападки,
Устанавливает порядки,
Коль не так, то – к горлу нож!
Этот фрукт не пропадет?
Обеспечен долголетьем?
Знает, что в стране живет,
Где кто плачет, кто поет,
То ль зима идет, то ль лето.
Я сказал ему: «Козел,
Все равно тебя достанут…»
Он в ответ: «Я не устану…»
Обозвал меня: «Осел!»
Кто он? Бывший коммунист?
Или княжеского рода?
Я сказал: «Хоть ты речист,
Но еще страшней – садист!»
Он в ответ: «Слуга народа!»

Люди, как осколки,
«Жизня» – на износ.
Овцы или волки?
Жара иль мороз?

Полдень или полночь?
Роса или соль?
Кто отрубит: «Полно!..»
А в ответ: «Позволь?!»

След смердит. Изъяны.
Гроб. Еще один…
Марьи да Иваны…
Темь. Проклятье. Сплин.

Дикая сторонка.
Скудная звезда.
Обреченно – тонко.
Слезы. Кровь. Беда.

Обзовут «голубым»,
Окрестят анархистом,
Самым страшным и злым
И душою нечистым.
Учинив «правый» суд
В невеселые будни,
Легким шагом уйдут,
Про тебя позабудут.

Глядь, попался другой —
И его опорочат,
Мол, горбатый, хромой,
И трухлявый пенечек!
И опять и опять…
Все ломают, что хрупко!
Плачет Божия Мать.
Русь бедовая. Трупы.

Запрещалось столицу хулить,
Разрешалось столицу хвалить.
Можно в праздник нагрянуть в Москву
И откушать медову кваску.
Поглазеть на «святой» Мавзолей.
А потом в деревеньке своей
Рассказать: «Нету краше, милей
Поднебесной кремлевской звезды!»
И забыть путь-дорогу «туды».

Не обижайся на укор
И на предательство.
Едины в мире разговор
И – обстоятельства.