Василий Макеев - Казачья серьга

В любовной или в любой горячке.
От резвой славы, худой хулы
Лопух под кепку —
и все болячки
Выносит разом из головы.

В ломотной сыри, знобящей хмари
К душе медовый пойдет первач.
Шалфей и мята, иван-да-марья —
Настой целебный от неудач.

Кувшинкам в тихой вольготно речке,
Роса в садовой царит траве.
А сны святые – на русской печке,
В них мама гладит по голове…

Глядеться в речку сподручней вербе,
В глуби небесной смочив крыла.
Уж коли свято природе верим,
Расколошматим все зеркала!

Чумеет чакан, блукают блики,
Стрекозы пляшут вниз головой.
Я отражаюсь в своей Панике
Такой бессовестный и молодой!

На гулькин нос.
Но все короче дни
И пасмурней, увы, не понаслышке.
В саду заречном памятные пни
Погрызли напрочь злые муравьишки.
Знать, не к добру…
Я тоже натощак,
Отвыкнув враз от кофия и чаю,
Грызу купырь морковный,
Впрочем, смак
И сласть от детства в нем не ощущаю.
На кладбище
Средь поля,
Где спроста
Подсолнух побратался с лебедою,
Перекосило ветром ворота,
Я вздрогнул над могилой молодою.
Мой давний друг
Блестел лицом с креста
С какой-то фотокарточки кабацкой.
На черта же от кровного куста
Подался он за славою кавказской?
И дней своих
Окончил череду…
Пути и сроки неисповедимы.
И мне лежать придется в том ряду.
В той горевой, суровой и родимой…
В купырниках,
Среди садовых рос
Я рос, мужал и чувствам предавался.
И если прожил часом с гулькин нос,
За славой никуда не подавался.

Канула в омут.
В стогах притаилась.
В терпких солениях вяжет язык —
Летняя благость.
Божия милость,
О, закавыка из закавык!

Будто вовек
Не грядет бездорожье,
Стелет приметно в затишке у хат
Благость и милость
Летняя Божья
В рыжих отметинах солнечный плат.

С пылу и жару
Впору проплакать,
Чтобы жилось неизбывно-светло,
Божию милость,
Летнюю благость,
Август, впечатанный чудом в чело!

На краешке весенней ночи.
Средь звездной свары и тщеты.
Сад заморозком заморочен,
Иссильничан до черноты.

Колдун ореховые букли
В смердящий деготь обмакнул.
И одуванчики потухли,
В слезах цвет яблонь потонул.

Отпали длани винограда,
Пожух кипрей от сквозняка…
Какая тяжкая досада,
Какая долгая тоска!

Лишь ландыш стойко
в листьях грубых
В обличье девичьей любви
Исподтишка, но белозубо
Звонит в бубенчики свои!

Сколько лет, не помню уж,
тихо и сторожко
Вишенка монашенкой крепла
у окошка.

На ветвях веснушчатых
не сбивала сливки,
Лепетала ставенкам вещих снов
урывки.

Под ее накидкою часто до заката
Гулевали гулюшки, ссорились чиляга…

Но весною нынешней на глазах
окошка
С простоватой вишенкой сделалась
оплошка.

Ангел поспособствовал
или сам лукавый?
Обернулась вишенка белопенной
павой.

Всю себя до маковки светом накалила
И мою завалину пухом завалила…

Только ей, зазнобушке, даром сны
не вышли:
Ушлые воробушки поклевали вишни.

Лета тихое успение —
Третий Спас.
Все обиды и сомнения
Гаснут в нас.

И тщеславные стремления —
Про запас.
Лета тихое успение —
Третий Спас…

Я устал уже насмешничать.
Стыд крошить.
Ты пришли мне лист орешника
Для души.

Я его на скатерть ря́бую
Расстелю
И ответно накарябую.
Что люблю.

Я представлю удивление
Черных глаз…
Лета тихое успение —
Третий Спас.

Нам за вины искупление
Бог подаст.
Лета тихое успение —
Третий Спас.

Пригрелся пышный август
На солнышке Господнем.
Рябит в макушке сада
Цветная мишура.
Как славно, что не завтра
И точно – не сегодня
На легкой бричке лето
Не съедет со двора!

И то – еще вкрутую
Не сварен куст калины,
Арбузный ус казацкий
Повял, но не зачах.
И ласточки впервые
Устроили смотрины
В своих старинных фраках
На вислых проводах.