Василий Макеев - Заплаканная душа

И будто лето побежит по жилам,
И руки вспомнят шорох травяной,
И женщину, которая блажила
На сеновале рядышком со мной.

И загуляют в памяти покосы,
И защекочут страстные репьи
Её полынно пахнущие косы
И те же руки жадные мои…

Увяли мы в житейском беспорядке,
Как после бури крылышки стрекоз,
Остались эти тёплые прикладки
И впереди – последний сенокос.

Ждём дождя, как небесной манны.
И пришла на заре пора:
Прячь зонты, разевай карманы
Для шумящего серебра!

Вспомни давнее изречение:
Бурный ливень – он не напасть!
Майский дождь – умопомрачение,
Как дорожная сдуру страсть.

Беззаботен и скоротечен,
Закружился волчком, упал,
Надавал деревам пощёчин
И на сторону ускакал.

На душе повольготней стало.
Куры сгрудились у плетня.
Полной грудью село дышало,
И чумазалась ребятня.

Мы с тобой своё отлетовали
И с резного спрыгнули крыльца.
Замирали сердцем, лютовали,
Так и не смирились до конца.

Никому судьбу не объегорить,
Наши дни – не палая листва,
А скорей всего, сплошная горечь,
Иль плакун, или разрыв-трава…

У ненамоленных церквей,
Полукартонных с виду,
Всё чаще вижу я парней
И женщин молодых.
Они приходят ко Христу
С какою ли обидой
Иль их приводит на поклон
Заветный страх и «стих»?

Я тоже к церкви прихожу
В туманный спозаранок,
Чтоб тихо-мирно ощутить
Всю призрачность надежд.
И вновь любуюсь, что не грех,
На грешных прихожанок
И понимаю невпопад
Туманность их одежд.

Во церкви женщины сплошь ряд
Смиренно-авантажны,
Им так привычно увлажнять
Глаза немой тоской…
И только бабушки мои
Невнятно и протяжно
Бормочут вещие слова
Про вечный упокой.

О, не забудьте про меня!
Я тоже душу маю,
А всё «цыганочку» пляшу
На собственной судьбе,
Я лоб не вовремя крещу
И Бога поминаю,
И всё ж по локоть не погряз
В лукавстве и злобе.

Но жизнь повадилась моя
Нырять в морóк и сором,
И я, по правде, у неё
Прощенья не просил.
Я наблюдательно бродил
По святочным соборам,
А вот в церквушку заглянуть
Мне не хватает сил…

Последний снег в моей житухе?
Он долетит ли до земли?
Зачем вы, бабки-повитухи,
Меня счастливым нарекли?

Куда ни глянь – сплошное «счастье».
Не просыхает пот со лба.
Одни ненастья за ненастьем,
Одна глумливая журьба.

Дожди дичают вместо снега
И нипочём вселенский страх.
Такая «ласковая нега»!
Такая «оттепель в сердцах»!

Ох, поскорей бы прибаутки
Снег залиндикал на износ,
Пока ему свистит на дудке
Дождём захлюстанный мороз!

Случилось, как сталось —
Вся жизнь перемолота
И сон не приходит ночной,
Мой крест на груди
Израильского золота
Фальшивой блестит желтизной.
Лишь поутру птицы,
Раскинув объятия,
Летят мне навстречу, летят,
Цветут одуванчики —
В сорном собратии
Они мне дороже стократ.
Вот-вот – и по гнёздам
Завяжутся пташечки,
Лучи окрестят водоём,
И я поспешу
В камышовой рубашечке,
Макая пяты́ в чернозём…
Очнусь и не верю!
Я в Господа верую,
Ему лишь известен мой путь…
Оглажу ладонью
Рубашечку серую —
Куда мне от боли ступнуть?

Безрукавные вспучились плёсы
Мутноватой бражной волной,
Залились по садам абрикосы
Нестерпимою белизной.

Только ты с душой, как с рубахой,
Зряшно маешься и досель,
Что за шиворот знобко ахает
Капелюжной слюной апрель.

Но без умысла непрестанно
На весну впопыхах не ворчи,
Коль белеют вовсю сметанно
Абрикосы, как куличи.

На дворе Великая суббота,
День стоит едва ль не горевой.
Небо, как зелёное болото,
Сплошь покрыто ряской кучевой.

Но Господь смиренных не карает,
А тем паче в праздник расписной —
Спозаранок солнце заиграет
Над убогой милой стороной.

Время почеломкать домочадцев
И приезжих, кто едва знаком,
А уж после мирно разговляться
Сытной пасхой с белым молоком,