Василий Макеев - Собор берёзовый

В песнях всё летучая тоска,
В сказках всё цари да лиходеи.
И судьба, как песня, коротка —
Так, что и глаза бы не глядели.

Но глядели, видимо, глаза,
И слагались чудные мотивы —
Как ходила по небу гроза,
Как разила сосенки да ивы.

Бедный люд, кого же ты винил,
На кого ты сердцем распалялся?
Белый свет любому сердцу мил,
Если бы он белым оставался.

Если бы невзгоды и нужда
Смолоду на шее не висели,
Каждый безбоязненно тогда
Смог бы проповедовать веселье.

Но веселье в злачных кабаках
Невысоко голову держало.
И лежала русская держава —
Вся и сплошь в Иванах-дураках…

Хвала печи!
Полатям исполать!
Поклон избе
И вспаханной землице.
Ещё бы радость ближним пожелать,
Ещё бы раз нечаянно родиться
На белый свет,
На жизненную гать…
Ещё б, ещё…
Да больше не годится.
Одна на всех нисходит благодать,
Оборотясь в жестокую забаву.
И без туги приходится признать:
Я жил – шутя,
А вот помру – взаправду.

Среди полей, весной обетованных,
Среди дождей, в зарницах осиянных,
Среди снегов, роскошно самобраных,
И средь людей, простых и необманных,
Я вырос несмышлёным купырём.

И если б солнце грудь не золотило,
И если б вьюга чуб не ворошила,
Ничто б меня навеки не смутило,
Но как-то песня к горлу подкатила,
И я у песни стал поводырём.

Давным-давно из мрачных подземелий,
Из курных изб и монастырских келий
В цветном венце из лилий и камелий
На белый свет для дружбы и веселий
Она явилась, вольная, в тиши.

И с той поры, смеша и скомороша,
Она летит, как светлая пороша,
Чтоб каждая волынка и гармошка
Откликнулись бесстрашно и сторожко
На чистый голос песенной души.

Пусть в этом мире люди есть другие,
Чьи души недоверчиво-сухие,
В ком боль мертва, но помыслы пустые
Сродни чертополоховой стихии, —
Им наши песни – лапоть да хомут…

Пусть в их глазах мы всё «не прозреваем»,
Но мы на жизнь свою не уповаем,
О правоте своей не забываем, —
Что мир в конечном счёте познаваем.
И с русской песни пошлин не берут!

В кромешной тьме под тучей соболиной,
На пустыре, над пепельной равниной,
В большом дому и в горенке старинной —
Её напев торжественно-былинный,
Её язык бесхитростно простой!

Теперь и я в пленительной неволе
Влачусь за ней, как перекати-поле,
Пою родное русское раздолье,
Пою любовь счастливую, доколе
Не пропаду, обманутый тобой.

Нет, я не слаб, унынье – святотатство,
Не обнищало песенное братство,
А песня есть весёлое богатство,
И, если можно песнею остаться,
Я не умру, пока не рассвело,

Чтоб ржавых лжей рассыпалась полова,
Чтоб не гнушались нашего былого,
Чтоб встала совесть свято и сурово,
Чтоб хоть одно-единственное слово
Моё в народной памяти жило.

Запропали дни мои унылые,
За чертой остались снеговой.
Пролетают гуси пестрокрылые
Над моей бедовой головой.

А куда летят они – неведомо,
В край какой развесистой зари,
За какими плёсами и вербами
Скоро спрячут крылышки свои.

Как узнать, на радость иль на горюшко
Далеко судьба их занесла?..
Гуси, гуси, дайте мне по пёрышку
Хоть бы на два трепетных крыла!

Полечу я к матушке-затворенке,
И к отцу родному полечу,
И над нашей горестною горенкой
Свой привет горячий прокричу.

Может быть, последний раз порадую,
Огорчу, быть может, не впервой
И своей сыновнею усладою,
И своей бедовой головой.

Ах, мои родители любезные,
Вы меня жалели, как могли…
Гуси, гуси, странники небесные,
Дайте небо страннику земли.

Но не слышат гуси пестрокрылые,
Не роняют пёрышки с крыла.
Снова дни готовятся унылые,
Снова туча на небо взошла.

А когда головушка опустится,
На душе как кошки заскребут, —
Это плачет матушка-заступница
За мою далёкую судьбу.

В своём краю срублю себе избу,
Трубу печную выведу на ветер
И буду жить, благодаря судьбу
За то, что я природою привечен.

За то, что, просыпаясь на заре,
Полажу полюбовно с петухами
И вновь пойду по вспаханной земле,
И трону землю тёплыми руками.