Василий Макеев - Избранное. Том 1. Стихотворения

Улыбалась мне мать из-под теплой руки,
Ею хвастался дед как снохой дорогой.
И качали отца моего мужики
За лихой, огневой, голубой самогон!

Только кто-то не пил на веселом пиру,
Только кто-то в свой рот даже рюмки не брал.
И в семнадцатый март на промозглом ветру
Потому, может, голос я свой потерял.

Не успел я потешить ни мать, ни отца.
Не допел, не доставил на свадьбах весны
Ни купца-молодца, казака-удальца,
Ни разбойничьи те расписные челны.

В просторечии нашем – я просто охрип.
И не то чтобы петь вечера напролет —
Я стесняюсь при всех горячо говорить,
Опозорить боюсь старый песенный род.

Что же делать теперь? Я молчать не могу,
Не хочу, не хочу в рот воды набирать.
Даже косы поют на рассветном лугу,
Даже травы, упав, не хотят умирать…

Все равно буду петь о раскосых дождях,
О глазах зазывных хуторских молодиц.
Будут зори расти, как хлебы на дрожжах,
Будут звезды лететь на покатый карниз.

Покорятся слова и мелодия мне,
Ведь недаром тогда, не с тяжелой руки,
Улыбалась мне мать наяву и во сне
И качали отца моего мужики!

Красивое дружит с красивым,
А тихое – с тихим в ладу.
Наверно, к печальницам-ивам
Я душу свою поведу.

И там, над озерной водою,
Где лилии тонут до дна,
Возьмет меня голой рукою
В свой мирный полон тишина.

Зеленое марево сада,
Слезинки ромашек в траве,
Ну разве от этого надо
Уйти спозаранку навек?

От счастья неволи не ищут —
То я не один говорю —
Лишь ветры разбойные рыщут,
Зарей погоняют зарю.

Но здесь даже ветер процежен
Сквозь сито воды и талов,
И воздух прозрачен и нежен,
Как девичья песня без слов.

И что-то болтает сорока
Про грешные тайны с межи…
Исчезни, тоска и морока,
Продлись, светозарная жизнь!

Чтоб сад
И роса по колено,
И плес, и в узорах вода…
Из этого мирного плена
Вовек не уйду никуда.

За спиною два десятилетья
Мирного веселого житья.
Как зола остыла на повети,
Так остынет молодость моя.

Так уйдет – ее как не бывало —
В будничный людской водоворот,
Только на песке у краснотала
Белые сережки подберет.

Я бы за нее не волновался,
Я бы за себя не трепетал,
Если бы не гнулся, не ломался
Буйный петушиный краснотал.

Если бы на смолкнувших причалах
В звездную веснушчатую сыпь
Часто бы тягуче не кричала
Кем-то потревоженная выпь.

И не по себе мне на рассвете.
Как бы ни был в жизни тароват, —
Но за все печальное на свете
Я ведь тоже в чем-то виноват.

Потому с дощатого порога
Я хожу приветствовать весну
И лесному кланяться отрогу
За его отраду – тишину.

В травяном росистом многоцветье,
Заглушив печальный этот зов,
Я за два своих десятилетья
Разбиваю чашечки цветов.

По полыни, по крапиве, по отаве
Я ходил и не обидел никого.
Разве плохо, что о счастье и о славе
Я мечтал не ради счастья самого?

И о девушках нимало не жалея,
Их причуды я и мысли не знавал.
Ради липкого коричневого клея
Я веснушчатые вишни целовал.

Ни за что я не корил себя жестоко,
И ничто мне не грозило впереди.
Ради зябкого березового сока
Отдыхал я у березы на груди.

И всего мне доставало и хватало,
И виниться не случалось горячо.
И зарница из густого краснотала,
Как жар-птица, мне садилась на плечо.

Хоть теперь я, как бывало, не мечтаю.
Но хочу невыразимо иногда
По полыни, по крапиве, по отаве
Возвратиться в те хорошие года.

Возвратиться, потеряться, не проститься,
А зачем – не откликается душа, —
То ли соку под березою напиться,
То ли детством деревенским подышать.

Январь – цветение зимы,
Особенно когда пороша,
На белых лебедей похожа,
Взлетает тихо на холмы.
В душе томленье по теплу,
Пока не правятся дороги.
В избе теленок одинокий
Жует дерюжку на полу.
Под вечер избы кое-как
Натопят, жар пойдет по плитам.
И домовые деловито
Сморкаются на чердаках.
И от домашнего тепла
Наперекор идущим стужам,
Недавно взятая наружу,
В углу картошка проросла…