Юлия Артюхович - Яркие заплаты

Я тебе не жена, не вдова.
Но теперь ни жива, ни мертва:
Под ударом кинжала на землю
Покатилась твоя голова.

Если с чьей-то недоброй руки
Мы столкнемся у Леты-реки,
Я спрошу у тебя обязательно:
«Перед казнью снимают очки?»

Как-то раз у тех, кто правил,
Началась игра без правил.
И кому-то проиграли
наш цветущий теплый край.
Мы остались за дверями.
Что имели – потеряли.
Всех по свету расшвыряли.
Кто-то – в ад, а кто-то – в рай.

Но судьба меня хранила.
Не добила – уронила,
Как из рук кусочек мыла,
как тарелку со стола.
Я старалась как умела,
И спасала жизнь и тело.
А вот душу – не успела.
И себя не сберегла.

Я ищу себя по свету —
Ни ответа, ни привета…

Я – чужая на грозненском празднике жизни.
Не больна, не пьяна, не грязна. Но – одна.
Мы так мирно и дружно с соседями жили,
Но потом оказалось – другая страна.

Помню, раньше соседи меня уважали,
А сейчас не желают общаться со мной.
Потому что я русская. Значит – чужая.
И уже никогда им не стану родной.

На углу мы с соседями часто встречались,
Улыбались, делились куском пирога.
А теперь меня попросту не замечают.
Это все-таки лучше, чем бить и ругать.

Вечер город окутал сиреневой дымкой.
Скоро первые звезды прорвутся сквозь тьму.
По родному кварталу бреду невидимкой —
Неизвестно куда. Непонятно к кому.

Маленькая девочка
Плачет на углу:
Не поймет, что делает
Мама на полу.
Почему покрасили
Стены в черный цвет?
Почему у братика
Дырка в голове?
Где цветы из садика?
Кто такой тротил?
И зачем ей дяденька
Плакать запретил?

Маленькая девочка
На большой войне
Не поймет, что сделали.
И по чьей вине.

Соседка тетя Маша – старуха в сорок лет.
Угрюмо шваброй машет, царапает паркет.
А дома после смены садится в уголке
С бутылкой неизменной в натруженной руке.

Они сегодня снова – который день подряд —
С подругой поллитровой о сыне говорят:
Как Родина послала Сережу на войну,
Как поздно мать узнала, что он погиб в плену,

Как ездила за телом, как плакала в пути…
И что ей дальше делать? Куда теперь идти?
Подруга не ответит, прозрачна и горька.
Лишь капель-слез нацедит в протянутый стакан.

Царапается ветка в распахнутом окне.
Усталая соседка вздыхает в пьяном сне.
Серебряной головкой блестит из темноты
Подруга-поллитровка – лекарство от беды.

Что за проблема —
Грозненская тема?
Горькая доля
Перекати-поля.

Спас от расстрела
Перекати-тело,
Вынул наружу
Перекати-душу.

Носит по свету
Перекати-ветер.
Сторона чужая —
Родина большая.

Там, за горами,
Фото в черной раме:
Чижик и Пыжик.
Ни один не выжил.

Там, за холмами,
Дом взорвали мамин.
Ни жены, ни деток.
Ни суда, ни дела.

Все шито-крыто.
Тема закрыта.

Судьбы моей изнанка
Чернеет год от года:
Лукавая цыганка,
Крапленая колода.

Приют бродячей кошки
В гостинице дешевой,
Рассыпанные крошки
От пирога чужого.

Подайте мне на бедность!
Подайте мне на радость!
Надежды грошик медный —
Случайную награду!

Но жизнь скатилась с горки
И шар загнали в лузу…
Налейте мне касторки —
Лекарства от иллюзий.

В белой дымке олимпийская вершина.
День и ночь стрекочет швейная машина.
Разложив цветные нитки на скамейке,
Людям судьбы шьют богини-белошвейки.

Нитью розовой на белую одежду
Пришивают благодарность и надежду.
Желтой нитью – злобу, зависть и разлуку.
А зеленой – одиночество и скуку.

Не пойму, в чем перед ними виновата,
Только стала мне судьба великовата.
Наступаю на подол большого платья,
Спотыкаюсь о потери и проклятья.

Ты навстречу мне спешишь, раскинув руки.
Коротки тебе судьбы носки и брюки.
Расстегнулась ремешка тугая пряжка
И сдавила плечи тесная рубашка.