Михаил Зайцев - Счастью равная даль. 2 книга

Мне с ним грустно и сердечно
Удивляться бесконечно:
Снова миром правит ложь?

Сказано ведь: люди – братья! —
Кувыркнулись все понятья,
И обманной стала речь.

Нам с тобой, хотя б немножко,
Для себя, чуть-чуть в ладошке,
Крохи правды уберечь.

Дни осени прохладно-хороши,
Они – как продолжение души
Туманным полем,
Речкой, облаками,
Всем миром, мельтешащим между нами.
Мне было бы его совсем не жаль,
Когда б не эта поздняя печаль.
В печали жить и радоваться свету,
И красоту рассеянную эту
Легонько убаюкивать в горсти,
Всем сирым, всем обиженным нести.
И принимать душой благую весть,
И веровать, что счастье в этом есть!

Опять тревожат душу сны,
Что и печальны, и грустны.

Не о любви, не о заботе,
Они всё более – в полёте.

Они в полёте, что – как свет,
Его в земных заботах нет.

Он славен дивной высотой
Над повседневною тщетой.

…Но в том, мой милый, и беда,
Что сон взметнётся иногда
Взглянуть на всех родных, любимых,
Земной заботою томимых.

Пора мне!
Мама добрым словом
Напутствует, не сводит глаз
С меня, а я стою в обновах —
Сегодня в школу, в первый класс.
И мама, солнечно-проста,
Суёт мне шоколада плитку
И открывает мне калитку,
Как будто райские врата!

Новую осилили высотку —
Сгинули в космической дали.
Ближе, ближе подлетаем к солнцу —
Дальше, дальше от родной земли.

Страшно ведь, что мать-земля в дорогу
Не благословит нас никогда:
«Улетели? Ну, и слава богу!
Хорошо бы, если навсегда!»

Ну и что ж я имею
На скончании дней?
Что имею – лелею,
Да и нету милей
Детства, поля, степи на закате
И у речки – костра,
Приглушённого голоса бати:
«Вновь клюёт густера!
А с неё не уха, а – похлёбка…»
Ну а где-то в крестьянской избе
Мама в окна засмотрится робко
В благодарности Богу, судьбе.
А вернёмся – раздеться поможет,
Щи – на стол, ну и прочую снедь…
И на скатерть ладони положит,
На меня станет долго глядеть.

В чернозёме, на суглинке,
И в моей душе
Ветру, зёрнышку, былинке
Дом готов уже.

– Тук-тук-тук!
– Откуда родом
И рождён кем ты?
– Той же матушкой-природой,
Те ж лица черты.
Узнаёшь?
– Да хватит врать мне!
– И не думал врать!
– Значит, мы с тобою – братья?
– Ну, конечно, брат!

Впереди горит поляна
Ягодой осенней рдяно.

Я бреду с лукошком
Ягодной дорожкой.

Голову склоняю вниз,
Земляничный сдвину лист —
– Милая красавица,
Разреши представиться?!
А она в ответ:
– Возражений нет!

В небо гляну: около
Голубого облака
Земляникой рясною
Свисло солнце красное.
И лучи стекают вниз,
Словно сок, мильярдом брызг!

Словно солнце на закате,
Светит лампа в нашей хате.

В полусумраке спокойном
Мы сидим семьёй на койках,
На скамейках – вместе
Слушаем мы вести.

Мы воды набрали в рот —
Хорошо приёмник врёт.
Папка ухо чешет:
«Хорошо ведь брешет!»

А о чём идёт брехня? —
О колхозе нашем:
Будто на три трудодня
Пуд овсяной каши
На душу колхоз даёт…
Хорошо приёмник врёт!

Роза в дымчатой оправе
Дачным утром хороша.
В росах платьице поправит –
Не цветок – сама душа!

И, склонившись над водою
Родниковою в ведре,
Всё любуется собою
В спелой девичьей поре.

Срежу. Сникнет. И обвянет.
Но ещё листвой шурша,
Вдруг в глаза мои заглянет –
Не цветок – сама душа!

И когда ж помудреет душа,
Перестанет когда удивляться
Лжи, похожей на правду ножа,
Правде, с ложью готовой сравняться?!

Сколько ж можно всех скопом жалеть,
И прощать, и прощать, и прощаться?
Сколько ж можно всё это терпеть
И терпенью души удивляться?!