Алексей Сыровежкин - Последний станет первым – первый станет последним

И слова ничего не скажут, нужно видеть просто —
Вот это было, и больше этого нет, ничто не повторится,
Жизнь это всего лишь чей-то неумелый набросок,
Репетиция спектакля, который никогда не состоится…

И будет такой же день, что и все остальные,
Птицы будут петь, а солнце радостно светить,
Но твоё сознание лишится привычной связи с миром,
Энергию для работы мозга, сердца, чувств уже не возвратить…

Мир продолжит жить, но только без тебя,
Всё стёрли, перестроили, разрушили, и это не твоя вина,
Всё так просто – бесконечность пустоты, и напрасен фантазии полёт,
Нельзя представить небытие, оставаясь в пределах бытия, и наоборот…

А где-то рядом прекрасная вечность будет резвиться,
До слуха будет долетать звук её лёгких, детских шагов,
И ты до последней минуты мечтать с ней будешь слиться,
Очаровать стараясь тщетно её тяжестью этих мрачных слов…

Но всё это уже было где-то и когда-то,
И к чему цепляться за каждую условность?
Всё вокруг абсурдностью пропитано, объято,
И режет глаз предопределённость!

А я всегда хотел чего-то своего…

Мозги мысли марают,
Они пахнут дурно, как помои,
В памяти тихо догорают
Очередные жестокие побои,
Я верю, творец их покарает,
И меня наконец-то оставят в покое,
Их мучения приближают к раю,
Фото с их трупами – мои обои,
Насилие и секс снова на экране,
Это очередное обостренье паранойи,
Кто-то ищет ответы в Библии, Коране,
Но мне лишь месть истину откроет,
С грязью дворов сольёмся вечерами,
Промёрзшими руками разливаем, пьём и тонем,
Коктейль из разочарований и водки так дурманит,
Сутки напролёт одни и те же звуки на повторе,
К жизни нет возврата, свет тусклый в тесной яме,
Лица смеющихся мертвецов двоятся в дымном ореоле,
Веселья дозу обретают вместе с тления дарами
Наркоманы, нищие, садисты, неудачники, изгои,
А где-то неосквернённый мир в утреннем тумане,
Горы, свежесть и растут прекрасные секвойи,
Жаль, что я не в нём и живу в кошмаре,
Причудливее того, что на картинах Гойи.

Почерк неразборчивый и мелкий,
Всё это не является подделкой,
И я прошу предать нашедшего
Огласке эти записки сумасшедшего…

По ночам во тьме, вместо сна, ко мне приходят демоны
И заставляют писать эти строки, исчезая лишь с лучами первыми,
Под их благословения я соединяю узами браками листы и символы эти,
А затем часами смотрю на них, пока голос внутренний шепчет:
«Никогда не опускайся до улыбок, пустого трёпа и накопления вещей!»
Я кричу: «Оставь меня!», а он в ответ: «Ты должен убить их детей!
Ты должен убить их детей, дабы не множить мира страдания!
Убей их детей, чтобы освободить всех рабов дельфинария,
Дабы изничтожить порок, в их душах зреющий мрак,
Из-за которого с каждым днём греховный разрастается град,
Я вижу их будущее – время вырастит из них шлюх и солдат,
И союзы этих разлагающихся масс новых убийц породят!»
Беспощадный творец, обязав нас питаться, на преступления обрёк,
В истории не было ни одного праведника, он бы и месяц продержаться не смог,
Ведь каждый приём пищи это чьё-то убийство, загубленные жизни это наша еда,
Образы скотобоен, затравленных зверей и бездомных являются, затемняют глаза,
Не могу видеть мертвечину, не могу выйти из дома, ничего не ел со вчерашнего дня,
Пускай и дальше мучает голод, но я мечтаю о том, чтобы не есть больше никогда,
Пока в голове гниют образы прошлого и подступает очередной безумный приступ,
Не осталось сил, я дрожу, парализована воля и с реальностью связь теряется быстро!
Они ползают по мне, я чувствую, как в плоть вгрызаются их жадные глотки,
Повсюду их личинки, и эти твари причина моей многодневной чесотки,
Эта ночь не закончится, какой-то шорох и движения осветит луч первый,
И кажется, будто в дальней части комнаты ползают огромные белые черви!
Я в объятиях ужаса, изучаю его на себе, чудится, будто пригвождён к кровати,
Не могу пошевелиться и в отчаянье повторяю: «Пожалуйста, хватит!»
Но спасительное утро убедит в том, что нет никого со мною рядом,
И не даст усомниться в том, что это достойная плата
За те чувства, что никогда не познают потреблядские уроды —
Отказ от всяческих надежд есть настоящая свобода!

Почерк неразборчивый и мелкий,
Всё это не является подделкой,
И я прошу предать нашедшего
Огласке эти записки сумасшедшего…