Хайдар Бедретдинов - Белый свет

Смеются лица здесь и плачут,
Живут под тяжестью креста.
И льётся музыка «Скрипачки»,
Звуча палитрою, с холста.

Глядишь – и сам вот-вот заплачу:
Таков он очищенья миг!
И ухожу я, став богаче,
Приобретя здесь целый мир.

С Яузских горок Солянки,
Как на картине, жива
Мчалась зимою на санках
Юная наша Москва.

На Рождество и Крещенье
Сыпал на волю народ.
Масленица всех угощеньем
Щедрым вела в хоровод.

В день же особый Татьянин —
Игры и смех до утра.
Где ты, былая Солянка?
Где золотая пора?

Островом духа былого
Уж не Татьянин ли дом?
С чувством тепла озорного
Мы в этом доме живём.

Нет тех девчонок с лукошком —
Век XXI увы!
Но вот мелькнёт вдруг в окошке
Молодость нашей Москвы.

Говорят чудес не стало
В наш учёный трезвый век.
Необычного так мало
Видит нынче человек.
Но вчера, презрев законы,
Жизнь преподнесла урок:
Чудо – долг отдал знакомый
Полностью и точно в срок.

На излёте растраченных сил,
Жизнью выстрадав эту картину,
Он у предков прощенья просил
«Возвращением блудного сына».

Испытавший немало, слепой,
Сердцем всех окружающих зорче,
Прижимается к сыну душой
Со смиреньем прощающий Отче.

Не свожу с сына блудного взгляд —
Не сыграешь с собою ведь в прятки —
Стыдно мне: не мои ли горят
На холсте непутёвые пятки?

В степь умчался за ветром джигит.
Стонет песня седого акына.
Мать слепая очаг сторожит,
Ожидая заблудшего сына.

Князя Игоря горький поход,
Про искателей счастья былины —
В них сюжет этот вечный живёт:
Возвращение блудного сына.

Жизнь водой испытала, огнём,
Медью труб, а в награду – седины.
И теперь уже сами мы ждём
У порога любимого сына.

Дал нам душу и веру, и плоть,
Только мы промотали святыни.
Ждёт опять терпеливо Господь
Возвращения блудного сына…

Среди всевозможных причуд, аномалий столичных
Едва ли не самое редкое – рынок наш Птичий.
Автобус, троллейбус, маршрутка, кренясь непривычно,
Подвозят без устали жаждущих массы на Птичий.

У рынка в поту постовой заводной спозаранку
Машины едва успевает кидать по стоянкам.
Битком подъезжает к платформе сюда электричка:
– Куда вы, ребята?
– На рынок, конечно, на Птичий!

Трамвай еле-еле, толпу раздвигая, со звоном
Идёт мимо рынка и смотрит сам заворожённо
На банки, коробочки, клетки, тележки, корзинки,
Которые в чьих-то руках устремляются к рынку.

Неся ожидание хрупкое, как с мёдом крынку,
Ты в общем заряде толпы электрической – к рынку.
Ворота малы, словно клювик распахнутый птичий,
Толпу, как червя, извивая, впускают на Птичий.

Потоки людей и торговых рядов лабиринты
Двенадцатиперстным маршрутом ведут нас по рынку.
В подводное царство попав без билета и визы,
Аквариум каждый смотреть можно, как телевизор.

Хваля витаминность червей, коих просто навалом,
Как будто из глуби веков голосят зазывалы.
Глядит попугай на людей и молчит очень гордо.
Щенята скулят, из-за пазухи высунув морды.

И слёзы в ответ им мальчишка зарёванный мажет,
И, взятый врасплох, лезет папа в заветный бумажник.
Каких голубей только нет: и монах, и сизарка.
Могли б позавидовать видам иным зоопарки.

Поют канарейки, рассыпавшись бисером мелким.
И крутят колеса привычно и каторжно белки.
Историй охотничьих сотню узнаешь здесь сразу,
Мюнхаузен бы лопнул, услышав иные рассказы.

При хаосе внешнем – законы блюдет свои Птичий.
И чувствует чутко поступок иной неэтичный.
Что тянет сюда тех, кто стерпит и холод и давку?
– Не ради ж того, чтобы сделать высокую ставку!
Здесь праздничный шум,
Как на ярмарках прошлого века —
Их так не хватает, наверно, теперь человеку!

Нас уносит ветер перемен
В новые края и состоянья.
Будет ли удача нам взамен?
Главное – чтоб не было стоянья.

С детства будоражат нам умы
Подвиги Синдбада, Магеллана!
А на что способны в жизни мы:
Со штормами справится ль команда?