Илья Бровтман - Эстафета любви

Что может быть прекрасней в мире бренном,
Чем хлебопашец на земле своей?
Никто его поставить на колени
Не в силах, сына вольного степей.

Светило, огнедышащим драконом
Обдало жаром. Парень без кальсон,
С высокой кручи, словно лягушонок,
Бросается в прохладный тихий Дон.

Гребёт казак своей десницей сильной,
Не ведая, что ждёт его приказ.
И вскоре он в седле, дорогой пыльной
Поедет в полк казачий на Кавказ.

От материнских слёз промок немного,
Сидящий ладно новенький бешмет.
Змеёю извивается дорога.
На поясе палаш и пистолет.

Кривая сабля с ручкой деревянной,
Как старцы говорят: – вторая мать.
Под кожаным седлом скакун буланый
Готов под ним без устали скакать.

Вот полк, Кавказ, заснеженные пики.
Кружится настороженно орёл.
Избавившись от неудобной пики,
Он засапожный нож себе завёл.

Всё непривычно жителю долины.
Гортанный неприветливый язык.
Покрытые кустарником теснины,
К которым конь равнинный не привык.

Вокруг чудно. Нечастые аулы.
Как держатся они на склонах гор?
Седые горцы на ослах и мулах.
Из под папах колючий злобный взор.

За что на них так злобно аксакалы
Глядят? Чем неприятен им казак?
Зачем у них у всех в руках кинжалы?
Всё парень в толк не может взять никак.

Казак желает этому народу
Поддержку оказать на их пути.
Он им поможет обрести свободу
И истинную веру обрести.

А им роднее козни басурмана.
Они, не видя бесовских оков,
Под властью неразумного Корана
Воюют, вырезая казаков.

Они в горах сколачивают шайки,
И нашу веру принять не хотят.
Приходится их саблей и нагайкой
Наказывать как малое дитя.

Вот и теперь доводиться в ауле,
Где спрятался какой-то местный Бек,
Стоять на горной тропке в карауле,
Чтоб не прокрался ни один абрек.

Неймётся им. Паси своих баранов,
Води свои стада под облака.
И не бросайся на людей шайтаном,
Свои бейбуты, им воткнув в бока.

Вот давеча деревня вся уснула,
А им дозоры наши нипочём.
Зарезали беднягу есаула,
А у него детишек полон дом.

Казак сменился. Скоро в караулке
Попьёт чайку, сев за широкий стол.
Свернула тропка. Кто-то в чёрной бурке
Свалился сверху камнем как орёл.

В мозгу туман, он чует запах пакли,
И скрылся мир за чёрной пеленой.
Очнулся он в какой-то грязной сакле,
Не чуя рук, сведённых за спиной.

Сверкнул кинжал, он на вершок от тризны,
Не встретив двадцать первую весну.
Какой позор, его впервые в жизни
Лишили воли. Он сидит в плену.

Сверлят парнишку чёрными очами.
Кинжал разрезал путы на руках.
Гортанный звук с невнятными словами.
Вокруг него пол дюжины папах.

По телу кровь из ран его струится.
Едва теплица слабая душа.
Ему джигит подал кувшин с водицей
И небольшой кусочек лаваша.

– Зачем ты к нам пришёл юнец безусый? —
Спросил чеченец с чёрной бородой, —
Мы ж не явились к вам в аулы, руссы,
Не помню я, чтоб звал к себе домой.

Вам что там, на равнине места мало?
Ты саблю привязал под кушаком.
Приди ко мне на лошади усталой,
Я угощу вином и шашлыком.

А ты как вор пришёл ко мне с кинжалом,
И разоряешь мой родимый кров.
Как чёрный змей своим булатным жалом
Ты жалишь наших жён и стариков.

Земля отцов ни в чём не виновата.
Зачем же нарушать её покой?
А ваша пуля погубила брата,
Убитого злодейскою рукой.

Законы гор суровы и жестоки.
Приди в мой дом с добром, и ты кунак.
Нам братом будет путник одинокий,
Но кто убил отца мой кровный враг.

Кто брату моему направил в спину
Свинцовый дар не ведаю совсем.
И мне не суждено убить вражину,
Но дух возмездия мой и глух и нем.

Я мщу уже почти четыре года,
А в этом виноват ваш мудрый трон.
Так кровниками лютыми народы,
Не ссорившихся раньше, сделал он.

Что трон устроил, он не понимает.
Ему глупцу наверно невдомёк,
Что кровной мести нет конца и края.
Так учит нас Великий наш Пророк.

Мы против Исы ничего плохого
Не замышляем, о его делах
Мы знаем из преданий Иегову.
Он Бог и мы зовём его Аллах.