Наталья Метелица - Слова – для тишины… Стихи и афоризмы

Сама.

На губы капает твой вкус игривый.
У тела кровь – рассветных радуг цвет.
Ты входишь и надменно, и красиво
В мой дом… и дальше… Не умею ведь
Словами ублажать тот смысл безумный.
Но всё подчинено ему. В руках
Плетутся слоги, заполняя трюмы
Сознания… но полувыдох… крах
Очередного слова – там, где разум
Не хочет просыпаться для тревог.
И только счастье – целиком и сразу —
Лежит в объятьях пары длинных ног..

Рука в руке. Ни ты, ни я
не торопились быть послушней.
Вздыхали рядом все моря
синдромом пересохшей лужи
под городским «невмоготу»…
Рука в руке желала только,
чтоб не мешали: тот ли?.. ту?..
и так ли люди одиноки —
влюблённые – среди людей,
чтобы стремиться быть подальше
от человеческих страстей,
совокупляющихся с фальшью…
…
Моя рука – в твоей руке…
Моря купаются в тумане…
И пятки мокрые – в песке…
И волны… —
пьяное пиано…

С тобой и разговор прощает тон,
что всполохом горячки раздраженной
вдруг между нами выставит заслон, —
а свечи обыграют это в стоны…

Ты – нежности дыхание… Мой лёд
расплакался в тебе слезами счастья.
И даже утро звёзды соберет
чуть позже – поцелуем на запястье.

Строка моя растратила позор
Засилья безалаберности сорной,
Пока тобой болела и, влюбленной,
Теряла силу из разбитых пор,
Взамен не получая росных капель
Или хотя б мороза острых сабель,
Чтоб ум, разбуженный, был свеж и скор.

Нет, всё ушло в одно лишь «как-нибудь».
Я кожу пересаживала в поле.
Ждала, что ты найдешь меня, расстроен,
Что не тебя я пью, теряя суть
Самой себя и мысли босоногой,
Чей каждый шаг – отдельная дорога,
Когда хватало кислорода в грудь.

Так было до тебя. Сама герой
Расписанных сценариев и съемок,
Где режиссировала дозу ломок,
Когда хотела быть/не быть одной.
И даже не заметила, как страшно
Меня украли у меня однажды,
Калеча в неуклюжий перекрой.

Дождей дрожащий перламутр
Остекленел – и тает…
У Времени на перекур
Себя же не хватает…

Всё истекает… всё пройдет…
Окурки губ попросят…
А я раскалываю лёд
И пью хмельную осень…

Стояло сердце.
Шли часы,
по стрелкам истекая кровью.
Второй…
Четвертый…
Полосы
искал рассвет взлететь раздольем
над бешеным позором душ
высокоскотского геройства.
Рассвет упал, —
рассветам чужд.
Спасайте мир.
Зажгите звезды…

У стен качался рисунок стыков.
Изломы линий искали край.
И дом хотелось, как мебель, двигать,
чтоб выворачивать полнутра
холодных мыслей по четным числам
и по нечетным рассказ о них…

Хотелось большего: просто сбыться
ожогом тела в лучах живых.

Мне не важно уже, где теперь моя будка.
Мне не важно, кобель или сука!.. Скулит
семидневный щенок.
Трется мордой об ухо.
А за ухом как раз
и гниет,
и болит…

Я гоню эту морду – а мордочка снова
тычет, тычет туда, где терпеть нету сил.
И от боли ту тварь задушить я готова,
потому что меня так никто не любил,

чтобы тыкаться мордой туда, где не надо,
чтобы жаркой слюной мои руки святить!
И зачем ты мне нужен?
Зачем виновата?
В этой будке уже
никого не родить…

У музыки крылья тонкие.
Идет против ветра россыпью.
И платит налоги жестокие
За право быть против. Фоскою,

А может, судьбою отчаянной
Для тех, кто отчаялся в совести
Понять назначенье печальных,
Найти оправданье задористым.

Слова – пустые, высохшие тени…
И нет во рту противнее слюны,
Чем от публично-лживого растленья
Скорбящей по Истоку тишины.

Ты это слово подбирал три года?
А может, в три секунды сочинил?!
Я – зверь!.. Давай начнем твою охоту
В притоне раскоряченных чернил…

Осенний день всегда тревожит грудь.
Как будто вспоминаем
наше детство,
что унесем с собой
когда-нибудь
в Страну разгадок —
или неизвестных.