Нина Русанова - Девочка, ты где? НЕдетские рассказы – 2. Стихи

И Катя слушала, слушала, как зачарованная: как выращивали лён… как собирали его… да как ткали из него холсты… чтобы потом шить из них рубашки и сарафаны… И как бабушка с сёстрами, маленькими тогда девочками, полоскали в реке длинные полотнища ткани, а затем, вытащив их из воды и растянув мокрыми дорожками прямо на траве, сушили-отбеливали на солнце…

Нажим… волосяная… нажим… волосяная… Никто не умел так писать – только бабушка. А теперь ещё и Катя умела. Ну и ещё папа с мамой, конечно. И дядя с тётей. Но ведь они все не могли её учить: родители – на работе, тётя – вообще в другом городе! А бабушка – приехала и смогла. Потому что она на пенсии.

Вот такой у них с бабушкой был «секрет». Ведь недаром же они за секретером занимались, за папиным! (А не за Таниным столом, хотя бы и письменным. )

Бабушка выучила чистописанию всех своих детей и внуков. Неужели каждому готовила она гоголь-моголь?

Или для каждого были у неё какие-то свои, отдельные, методы? К каждому – свой, особый, подход… секретный маленький ключик…

В войну ведь, как известно, никаких «гоголей-моголей» не было – а Катины родители росли и ходили в школу именно в те годы.

Папа часто рассказывал им с Таней о том, как однажды бабушке удалось раздобыть где-то целый мешок сахару. Кускового. Она поставила мешок в буфет, а буфет заперла на ключ. А маленький папа этот ключ взял (без разрешения!), буфет открыл и, прорвав мешок с одного угла – так, чтобы не было видно, – вытащил из него один ослепительно-белый и, как слеза, прозрачный кусок – и… даже не «поиграл им в руке» – от одного только прикосновения к сладкому рот мальчика тут же наполнился слюной – как если бы вожделенный кусок уже был там. Едва успев осознать и не успев всерьёз, глубоко и надолго задуматься о природе столь парадоксального явления, эдакого соответствия-несоответствия, туда же – а именно в рот – он его и отправил. Практически сразу. Сахар, сколько мог, медлил, сладко тая, истекая совершенно немыслимой сдадостью-сластью, такой, что поневоле приходилось причмокивать, прихлёбывать, прихлюпывать (и даже как-то «по-французски» сёрбать ), с плямкающим присвистом втягивая губами воздух и шумно сглатывая «нектар». Сахар съел, буфет закрыл, а ключ от него положил на место.

А на следующий день всё повторилось. А потом ещё и ещё раз… и каждый из них – «последний». «Разам» этим Лёша потерял счёт – удержаться от соблазна не было никакой возможности: куски были такими снежно-прозрачными, такими маняще-сверкающими… да попросту они были сладкими ! А Лёша был… а Лёша был маленьким – самым маленьким в классе! И вечно голодным. Лет восемь было ему. А казалось, что шесть.

Преступление обнаружилось, когда «полный» и «целый» мешок сахару в один прекрасный день вдруг просто обрушился – рухнул: аккуратно прорванный угол его был нижним ! И влетело маленькому Лёше от доброй Катиной бабушки (а тогда строгой мамы-учительницы Катерины Романовны) по первое число. Так влетело, что на всю жизнь запомнилось. И всю Катину жизнь, сколько она себя помнит, рассказывалось. И непонятно было: весело папе об этом рассказывать… или, наоборот, грустно. Так бывает – что трудно разграничить. И не знаешь, как реагировать – как, например, на заявление папы о том, что слова «сладкий» и «солёный» образовались от одного корня – корня солодки , в чистом виде чуть горьковатого даже. А ты только в третьем классе. Ну или «уже» – но тебе всё равно пока этого не объясняли, а объяснят, возможно, только в университете. И солодку ты пробовала только в виде микстуры от кашля, но ещё об этом не знаешь. А узнаешь только тогда, когда будешь поить этой же самой микстурой своих детей. А вырос он (не корень солодки, конечно, но Катин папа), догнав наконец по росту своих одноклассников, только к моменту выпуска из школы.

У мамы тоже были свои истории. Одна из них о том, как в эвакуации по самым большим праздникам их с бабушкой соседка по комнате доверяла маленькой Лиле выскрести начисто кастрюльку из-под манной каши, которую варила для своего грудного ребёнка. Лиля вычищала посудинку так, что мыть её, казалось, уже не было никакой необходимости, и мечтала о том, что вот когда она-а вырастет… то всегда — каждый день – будет варить себе манную кашу . Можете вы себе такое представить? Манную кашу – каждый день.