Валентин Серебряков - Тревоги Мои не избыть

и оставляю вам право придумать другой.

Больше того, Я так добр, либерален и Мне будет ясен

второй бог, как Я, но искусный такой,

что может успешно Мои недоделки исправить.

А Мне не мешайте: Я время напрасно теряю,

а должен доделать Луну, камню твердость прибавить

и успокоить колибри, что Я ей вполне доверяю».

Бог говорит: «Мне одному не под силу

весь этот мир привести в совершенство.

И Я потихонечку из джентльменства

бога другого придумал. Мне стало мило —

Я с ним советуюсь: воды в океанах не много ль,

надо ль деревья заставить ходить по дорогам,

может быть, крылья человеческой сделать приметой?..

Не станет ли Мне этот бог конкурентом при этом?»

«Я придумал нежный орган, – как-то Бог мне рассказал, —

он, как губка, красный, мягкий, и, похоже, он играл:

то вздувался, то сжимался, звук шипящий издавал,

будто воздух выпускал – Легким Я его назвал.

Только вот теперь не знаю – в кого орган Мой вселить?

Дать звезде, вулкану, псине, чтоб ей бегать и скулить,

или острову большому, чтобы волны разбивать

и в прибое беспокойном из них пену выдувать.

И решил: сначала орган этот камню подарю,

пусть он с Легкими встречает по утрам свою зарю».

Не имеющий формы Создатель всего,

кем бы Он ни предстал перед нами:

листом дуба, кометою ли кочевой,

острым кристаллом, цунами

иль островом, скрытым в туманной дали…

Только жук, мы при этом не шутим,

формы точной ценитель и житель земли,

не поверит Его божьей сути.

Бог сказал: «Я Бог из уваженья к слову «бог»,

другого слова человек мне просто выдумать не мог.

Слова другие все похожи на издевку и подлог,

и Я искал бы для возврата к нему всяческий предлог,

чтобы осталось неизменным это чудо-слово «бог».

Ради него Я обещаю миру: музыку и силу,

сказку, счастье, солнце, небесные светила,

разум и свободу, время и размеры…

Да, Я – Бог, чтобы служить примером.

Только слова этого мало Мне, Я знаю

и ищу синонимы, их Мне не хватает».

Бог сказал: « Стал в себе наблюдать Я

отстраненность какую-то между Мной и Собой.

Чтобы как-то замять Мне открывшийся сбой,

стал придумывать Я Себе новые платья:

вот Я – птичка на ветке, вот в саванне Я – слон,

вот Я – песенка нежная, вот Я – речные пороги,

остров маленький, капля росы, легкий сон…

В них другие совсем Мне являются боги » .

Бог сказал: «Деловой Мне ваш нужен совет:

Что не нравится вам во Вселенной?

Может быть, месяц май, подскажите ответ,

сделать до ноября неизменным?

Может, лошади надо помедленней стать,

например, как волу трудовому?

А комете не в космосе где-то летать,

а у вас за обедом быть дома?

А душа, вы хотите, чтоб сделалась вдруг

как голубка, овес или рыбки?

Очертите желаний заведомый круг,

коль смогу, Я исправлю ошибки».

Сетовал Бог: «Я как-то вдруг загрустил

оттого, что был взрослым с рожденья.

И, детства лишенный, Я не узнал, не открыл

этот Мной созданный мир. Удивленья

Я был лишён. И никому не сказал:

«Добрый день, мои мама и папа!»

Наивности не испытал

и не побывал простодушным растяпой.

Все: от лавы, цветов, мошкары, от людей и планет, —

считают Меня и творцом, и в ответе

за их пребыванье на свете.

Грустно Мне так – у Меня даже прошлого нет».

Бог сказал: «Если верить в Меня

вам совсем неприятно,

воля ваша – не верьте, но Я буду искренне рад,

если что-то понравится вам или будет занятно

из творений Моих наблюдать непривычный парад:

вот ракушка, в которой мелодия, как в дольнем хоре,

вот деревья, летящие к звездам коварно лихи,

а вот море, твердящее сотни раз: «Да, я море»…

Я не гордый: Мой мир совершенен не более,

чем поэтом зачеркнутые стихи » .

«Случай чрезвычайный, – поделился Бог, —

Я подумал, для чего Мне эти странные созданья —

ангел, дракон-ящер и единорог, —

есть ли оправданье их существованья?

Я призвал к совету крепких и реальных,

тех, в кого Я верю, пусть неидеальных:

лошадь, баобаб и гору, что у моря,

чтобы обсудить все в общем разговоре.

Спорили, рядили, пять раз собирались,

но не договорились, хотя все старались.