Соня Рыбкина - Огонь моей души – слова

Мама, скажи, отчего мне – с живой тобой —
Было так холодно, страшно и одиноко?
Ты зачем меня сделала брошенным сиротой
Ради любви, отдаваемой всегда другому?

Мама, я взрослый – и что-то со мной не так,
Я целую маленьких девочек. Это проклятье?
Мама, мой самый страшный ночной кошмар —
Ты сама – убийца чужого счастья.

Мама, ты верила слепо, что я прощу?
Я тебе ничего не желаю – помимо зла.
Мама, сегодня я тебе отомщу.
Прими мой подарок – и выпей его до дна.

Я не хочу вам лгать. К тому же,
Не лгут любимым. Вы, простужен,
Сидите, окунувшись в шаль;
Над вами лампа, как вуаль,
Раскинулась над изголовьем;
Вокруг – смиренное безмолвье,
Сигары дым, письмо в руке
И тень бумаги на щеке.

Читайте, друг. Неосторожно
И восхитительно-безбожно
Мне вам писать в вечерний час
Куплеты восхищенных фраз,
Восторга и благоговенья
В плену тягучем наважденья.
Склонясь над письменным столом,
Я представляю барский дом,

В камине – жар, а в кабинете
Сквозняк танцует на паркете;
В гостиной – тьма; глазницы окон
Глядят, в раздумьях о высоком,
И шкаф дубовый вторит им,
Как древнеримский исполин;
И маятник, как часовой,
Хранит ваш бережно покой.

Смотрите! Оживает дом,
Какой восторг царит кругом!
Вы ждете моего фиаско,
Но вам – ни трепетно, ни страстно —
Я не признаюсь в чувстве том,
Что поглощает целиком.
За вас – на плаху! Милый друг,
Любовью это не зовут.

Когда имперственная Вена
Меня пленяет и зовет,
Из глубины дунайской пены
Ее прообраз восстает.

Я вспоминаю тронный зал
И шпили горного аббатства,
И блеск паркета, блеск зеркал,
И роскошь царского убранства.

И позолоченный орган,
И в каждой нише – юный ангел,
На Штефансплатц – святой Стефан;
И воздух горный, полный влаги,

И катер, и седой Дунай
Меня манит, меня лелеет.
О, чудный, незабвенный край!
Мечтать о встрече я не смею,

Не смею – преданная вам,
Равнинам, пастбищам, раздольям,
Блаженным, дивным берегам.
Мой Oesterreich!

Мои – любови!

Первая мне шептала слова любви,
Целовала, рукою нежно меня обвив,
Обещала трепетно:
«Верь мне, любая боль
Превратится однажды в твой серебристый смех».
И я слушала ее голос, ее напев,
И она была – моей – королевой нег,
И любовь моя с ней была девственной, словно снег.
Я любила ее – но она не была тобой.

Ты, второй, был мой остров и мой причал,
Моя сущность, потребность, начальнее всех начал,
И с тобой я почти забывала (почти!) о ней,
И в любви к тебе дольше вечности длился день,
И любовь к тебе становилась меня сильней,
Но я голос ее вдруг услышала в тишине.
Истина такова – невозможно любить двоих.
Как мне выбрать: музыка или стих?

Прощальный поцелуй.
Семидесятый год.
И дым от поезда на северном вокзале —
Все те слова, что

Вы мне не сказали,
Я знала наперед.
Мы с Вами – две разрубленные части
Случайно разведенного моста,

И – вновь – соединить уста
Не в нашей власти.
Уйдите прочь!
Как будто Вы – не мне —

Шептали горячо и непреложно,
И я – не Вас – на лунном бездорожье
Увидела во сне.
Вы родились под пагубным созведьем,

И пусть Вам – отпущеньем за грехи
Останутся – забытые стихи
Моих трагедий.

Нет! Никогда не будете со мной,
Нет! Никогда я влажным поцелуем
Не приложусь к губам в июльский зной
И имя Ваше не промолвлю всуе.

И Ваша беспокойная душа
Мою – не тронет, любящую дерзко,
И горечи обид не сокрушат
Любви моей шальное королевство.

Тем увлекательней любовная игра,
Тем увлекательней любовная интрига —
Я создала Вас росчерком пера,
И то, что я задумала блицкригом,

Тянулось дни и ночи напролет.
И я жила в преддверии реванша —
Все тщетно! Тщетно. Знаю наперед —
Исход один – победа будет Ваша.

Милый из другого века,
Вот мой адресат.
Не прочтет моих заметок,
Не прочтет письма,