Соня Рыбкина - Огонь моей души – слова

Люблю, надеюсь, уповаю,
Молюсь в тиши церковных стен
О Вас, мой принц, изгнанник рая,
Король любовей и измен.

Молюсь о Вас, мой рыцарь властный,
Король ветров, владыка лун;
Как пьяно пахнет влажный август!
Он ждет нас, мой прелестный лгун.

Я вся дрожу, томлюсь и млею,
Считая дни до наших встреч;
Мне суждено на Вашем теле
Стать бликом солнечных лучей.

Люблю! – На свете нет дороже,
Надеюсь! – Наяву ль, во сне,
Что Вас простит Великий Боже,
И даст нам счастья на земле.

Я пишу Вам, мой граф. Земля принакрылась ночью,
Словно угрюмым траурным покрывалом.
На пергаменте змейкой вьётся за строчкой строчка,
И в камине огонь подмигивает устало.

Я надеюсь, что там Вас приняли по заслугам,
В нашем мире бездарных великим не стало места.
У людей на лицах застыла такая скука,
Что не высказать ни брезгливости, ни протеста.

Отдыхайте спокойно. Здесь вряд ли по Вас скучают,
Ваш Рокко давно погряз в пустяковых фильмах.
В нашем мире, полном бесчестия и печали,
Дар и гений давно избыточны и бессильны.

Отдыхайте спокойно. Вас никто теперь не разбудит.
Я пишу Вам под размеренный стук дождя,
Пальцы с дрожью выводят подпись: Ваш дерзкий Людвиг
Жаждет снова обнять настоящего короля.

И я исчезну – бешено, стремглав
В нежнейшем кружеве твоих прикосновений,
Когда нас бережно, как мать, ночная мгла
Укроет пестрым пледом сновидений.

Когда янтарный свет из круглых окон
Уйдет, исчезнет, сгинет до утра,
К нам в рот вишневым, ароматным соком
Вольется сна цветная мишура.

И мы заснем, как рыцарь и принцесса,
Как два любовника, устав, изнеможив,
И сон нас поведет в долину детства,
Где льется мармеладовый пролив,

Деревья где – сплошь сахарная пудра,
Конфеты гроздьями, как спелый виноград,
Трава блестит, как искра перламутра,
И хлещет шоколадная вода.

И небо белое, как сказочная простынь,
Раскинулось заснеженным шатром:
Сегодня нам показывает звезды
Лукавый Оле с пряничным зонтом.

Сегодня нам показывают счастье.
К утру растает сладкая глазурь,
И только следом на моем запястье
Твой пламенный, медовый поцелуй.

В белой зале далекой Варшавы
Вальс Шопена играл пианист.
Бой безжалостный, страшный, кровавый
Исчезал у подножья кулис.

Возвестили: «Победа! Победа!»
И заплакали, обнявшись, те,
У кого под зияющим небом
Расстреляли семью в темноте.

Он играет в салоне Шопена,
Но когда закрывает глаза,
Видит тех, кто из адского плена
Не вернется с победой назад.

Помнит день он, вокзалы, и поезд,
И на небе разорванный диск…
Эту горькую, скорбную повесть
Знает он под названием «жизнь».

Помнит он нежный взгляд материнский,
Непослушные кудри сестры,
Имена в унизительном списке
Всекрушащей фашистской игры…

Есть, конечно, герои-солдаты,
Жизнь отдавшие в смертном бою,
А есть подвиг немецкого брата —
За еврея он отдал свою.

В белой зале далекой Варшавы
Вальс Шопена играл пианист.
Был безжалостным бой и кровавым,
Были толпы рыдающих лиц;

Возвестили: «Победа! Победа!»
И заплакали, обнявшись, все.
Голубело весеннее небо,
Возвращая нам мир на земле.

Полдень спит над водой Ленинграда,
Ниспадая на крыши домов.
Полдень спит – ни война, ни блокада
Не смутят его праведных снов.