Анатолий Богатых - Против течения. Избранное

Желанный поздний час. Соседи спят, похоже.
Под воровской ногой молчит ступенек ряд.
Знакомый скрип дверей. Всегда одно и то же.
Так будет через день. Так было – день назад.

В квартире холодок. Халат и книги мужа.
Его цветной портрет. Красивый, крепкий рот.
Муж – гвардии сержант – второе лето служит
и письма о любви бесплатной почтой шлёт.

О, как твоё плечо знакомо и упруго,
как ты нежна сейчас, как честен кроткий взгляд…
Давай-ка помолчим, полночная подруга!
Сюжет давно избит. Никто не виноват.

Крёстный мой, святой Георгий,
усмиритель гнусных оргий,
на грудастом на коне,
во сияющей броне,
держитъ въ руцѣ копiе,
тычетъ Змiя въ жопiе.

Вот и я, к р е щ ё н н ы й к р о в ь ю,
мог бы справиться с любовью,
мог бы беса побороть – и
мог бы властвовать над плотью, —
под уздцы вести её,
облачась в стальные латы.

Вам розными быть в приговорах судьбы однозначной.
И как к тебе выйти из теми обрушенных лет?
Но вышла – она, – и была эта ночь первобрачной,
и дымен был в комнате пёстрый танцующий свет.

Среди золотых, голубых, огневеющих, искорок прочих —
ты мог ли представить, могли ли такие присниться
слова поутру после вашей единственной ночи:

…А нынче – в месяц-ветродуй —
китаец-маг, колдун Фэн Шуй
решил, что близкие должны
меня покинуть. Не нужны
мне ни семья и ни друзья,
и пусть один тоскую я…
Ещё любимых сжался круг, —
ни добрых лиц, ни тёплых рук
и ни сердечного огня.
Утраты свыше решены…

Так незаметно год прошёл,
и новогодний грянул стол.

И вот – ни сына, ни жены
и ни другой. И не слышны
друзей и смех и разговор.
Ни девы юной… Просто мор!
Сплошной раздрай, сплошной разор.
Пустыня. Сокол нищ и гол.
Один сиди себе – кукуй.

Ужо тебе, мудрец Фэн Шуй!

Прочно вставши ногами
у вечности на краю,
сегодняшними глазами
взглянув на юность свою,
на девушек юных глядя
с голеньким животом, —
может быть, даже не бляди,
не глупенькие притом,
нынешние Сусанны…
Что ж твой задумчив взгляд? —
Плоти поют осанну
тысячи лет подряд.
Девы мужам желанны
с ветхих времён, – они
были ничуть не плоше
в твои золотые дни,
когда ты – в цивильных клёшах —
был каждой юбчонке рад.
И сам был такой хороший…

Как, впрочем, и нынче, брат!..

…Как плод любви поры сердечной,
он нашу жизнь соединил,
покорный жребью своему,
ребёнок был резов, но мил,
и потому любимым был,
и был желанным потому.

Теперь шестнадцатый ему.
И для него повсюду дом,
и целый свет ему игрушкой,
теперь дитя берёт гондон,
когда идёт гулять с подружкой, —
свирепый СПИД виной тому.

А ты тайком в ночном дому
взгрустнёшь об юности беспечной,
слезу нечайную смахнёшь,
своё припомнив, – и вздохнёшь
об этой жизни быстротечной…

Темна во облацех вода…
И от тебя ни нет ни да.
Не хочешь так, ступай тогда.
Ещё одна забота с плеч…
А между тем уже зима.
Законопачены дома.
А на дворе ни свет ни тьма.
А в небесах ни тьма ни свет.
А от тебя ни да ни нет. —
Чего жалеть, чего беречь?!
О чём моя сквозная речь?

Да не пора ли в койку лечь…

…Нерастраченным чувством темнеющий взгляд,
ворожба и пьянящее таинство слов.
А над нами февраль, и вполнеба закат,
и узорочье дивных седых облаков.

Улыбнувшись светло: «Не судьба?» – «Не судьба!» —
расстаёмся. И прядь дорогую со лба
уберёшь под платок. Как мы врозь проживём
в одиночестве долгом с другими? О том
знает Бог,
да полночная эта тетрадь,
да вот эта твоя поседелая прядь…

…И покуда весною лепечет листва,
и зимою сыпучие змеи метут, —
нипочём не забыть нам озноб воровства
в торжестве этих брачных минут.
Так однажды сбываются давние сны.