Сабина Гольштейн - Флоw. Простые и не простые истории о жизни в потоке

Мысли о детях отвлекли Клару, и облако печали чуть отступило, ушло обратно вглубь. «Неужели гормоны так играют? Но ни в одну беременность не было ничего подобного, – размышляла она. – Может, мне витаминa B не хватает?»

Самоуспокоение не помогало, и душевные метания, грусть и какая-то то ли злость, то ли даже ярость стали её постоянными спутниками. Ей казалось, что она видит внутренним зрением источник этих эмоций. Закрывая глаза, она концентрировалась на центре живота, на том самом месте, где тихо рос её новый ребёнок. Это были совершенно незнакомые ей ощущения, о которых она боялась рассказывать даже Мишке. Так и несла их в себе.

Между тем живот рос, и ей казалось, что она уже чувствует это волшебство, будто бабочка пролетела внутри. Первые, очень мягкие движения своего ребёнка. Она всё больше отдалялась от внешнего мира. Как часто случается с беременными женщинами, все её чувства, мысли и устремления были обращены внутрь. Нет, она продолжала всё так же утром вставать на работу, произносить ласковые слова. Но это будто бы была вторая Клара, а она настоящая находилась где-то между небом и землёй, став одним целым с ещё неродившимся существом. Это второе существование наполняло ужасной, неизмеримой болью, которая росла с каждым днём. И однажды вся боль и ужас проявились на физическом уровне, и Клару увезли в больницу с острым приступом аппендицита.

– Он не доверяет мне. Он не хочет наружу, – плакала Клара, – oн чувствует мои сомнения. Но я люблю тебя. Я люблю тебя нерождённого больше всего на свете. Я спрячу тебя у моей груди, тебя никто никогда не обидит.

У неё поднялась температура, и начался бред. Мошик дежурил у её постели.

– Уже давно развеян пепел. Ты поедешь туда на экскурсию. Это больно, но уже совсем не страшно.

– Клара, ты бредишь, очнись! Тебе сделали операцию. С ребёнком все хорошо.

– Мне снился наш сын. Он не хотел, но я уговорила его, я обещала…

– Кларочка, это только сон. Это от наркоза. У нас будет мальчик, и с ним всё хорошо.

Воспоминания Арие Лейба становились всё менее отчётливыми. Он уже не помнил, кем были эти люди. Чёрно-белым калейдоскопом мелькали картины чьей-то жизни. Коровник. Сладко и чуть затхло пахнет парным молоком, сеном и навозом. Какая-то высокая женщина кормит ребёнка. Он чувствует её любящий взгляд, он слышит её мысли. «Он будет жить долго и счастливо. Он родит много детей. Это дерево будет плодоносить вечно. Он увидит Иерусалим». Мёртвый старик на обочине, в грязи, весь в крови. Его слепые глаза обращены к небу. На его умиротворённом лице застыла странная улыбка. Кто-то завидовал этому старику. Он только не может вспомнить кто.

Опять женщина из коровника. Она в другом ряду. Всё. Он её больше никогда не увидит. Человек с узнаваемым лицом, от которого остались одни мощи, носит камни. Он тоже носит камни. Человек шепчет ему: работай. В работе спасение. Но он не может. Он больше не может. Он хочет уснуть, и пусть тёплой мягкой периной ему станет земля, а снежный покров – долгожданным саваном. Он не хочет жить. «Зачем я родился? Жизнь – это средоточие зла. В этом мире мне нет места. Я не хочу иметь здесь своё место. Я хочу НАВСЕГДА уйти из этого страшного мира». Вспышка. Темнота. Никто и нигде. Мира нет, меня нет, времени нет. Всё сложилось в бесконечную точку.

У Миши случилось неожиданное повышение по службе. Ему предложили должность начальника крупного строительного проекта. Должность включала в себя массу невиданных ими доселе привилегий. Машину от работы, пенсионную программу и много других приятных мелочей. Он радовался как ребёнок. Посадив Тальку на плечи, он изображал лошадь, одновременно ухитряясь периодически наезжать на Йоника, который моментально включился в игру. Клара, ещё не совсем оправившаяся от операции, с умилением наблюдала за своим многочисленным семейством.

«Видишь, мой мальчик, как хороша бывает эта жизнь? – вдруг подумала Клара. – Посмотри, какая семья ждёт тебя и уже любит».

Словно почувствовав её мысли, Таля слезла со спины отца, подошла к Кларе и прижалась щекой к её животу.

– Блатик, Аличка, – пролепетала она, – xолёсий. Ляля.

«А ведь действительно, Арие – Арик, Аринька», – словно примеряя имя, как новую одежду, подумала Клара.

– Миша, по-моему, Таля сейчас дала имя своему брату.

– Ну Арик так Арик. Лев. Почти в честь моего отца… Хорошее имя для пацана. А представляете себе, как мы загуляем. Сядем в машину и поедем куда глаза глядят. Здесь так много красивых мест, про которые мы ещё ничего не знаем, – размечтался Мишка.