Товарищ Эхо - Рек и Птиц

на диване, как сусанин,
человек сидел с усами.
мир вокруг смотрел глазами влажными,
мудро шевелил усами важными.

был он самый главный начальник,
законов и правил родоначальник.
видел он плоскости два измерения
и диктовал свои повеления.

вот повелел он стенам стать вокруг дома,
и стали стены, и всюду сделалась дрёма.
вот приказал лечь он крыше над темечком,
и сделалось вязким и тягучим времечко.

только где-то вода сочилась снаружи,
кто-то шлёпал снаружи по лужам.
затихало во дворе детских шагов эхо.
запретил человек с усами всякую потеху.

стало темно, когда человек зажмурился.
на столе кофейник курился.
с чердака ангелы приходили,
вокруг слепоты человечей кружили,

дергали за усов косички,
незаметно поджигали спички.
на столе горела свеча длинная,
на стене тикали часы старинные.

человек спал и видел разноо́бразные сны.
ангелы в окно таскали весны
разные паутинки и неба картинки.
кто-то маленький завелся в человечьих ботинках.

оранжевый смех над красным миром бился.
на косматые ветви прилетала птица.
говорила: однажды все разом проснутся.
и заколоченные окна вовне распахнутся.

а на месте человека с усами
уже прорастала трава с цветами.
когда над травою с цветами утро стало,
был то не конец жизни, а её начало.

тамара пела одними губами,
пред нею витязи стукались лбами.
звезда горела, заря алела.
аллею вытоптали сапогами.

а после приходили девочки,
с собою приносили совочки,
и тихие семечки в землю сеяли,
и на земле оставались семьями.

над бетоном лес восходил растениями.
недели оканчивались воскресеньями.
коровы лунные чесали небеса рогами.
тихо тамара пела песни колыбельные.

в платяном шкафу
жил человек.
он не носил одежды,
он не читал газет.
утром на ветку
он выходил
и, что есть мочи,
по-птичьи вопил.

из-за двора границы
ему отвечали волшебные птицы.
и приходили другие люди
и приносили ему фрукты на блюде.

он ел и смотрел
в комнату через окно.
в комнате был стул,
в комнате было темно.
в комнате была пыль, шкаф,
заправленная постель.
а еще в его комнате
была дверь.

человек переминался с лапки на лапку,
привычным клювом мял соломы охапку.
волшебные птицы пели о том, что случалось где-то,
в птичьей груди человека стучало лето.

каждый человеческий день
в районе обеда,
становилось вокруг
очень много света.
в комнату входил кактус,
открывал окно
и по подоконнику
рассыпал зерно.

человек возвращался с ветки в квартиру,
человек закрывал за собою картину мира.
из зерна на подоконнике вырастали джунгли.
квартира человека становилась бункер.

квартира человека
становилась комбайн.
и двигалась сквозь город,
что-то в нём копая.
старые деревья,
царапались в оконца.
человек на стенах
рисовал солнце.

Куда спешишь, блоха?!
На крыше мира
Находится твоя квартира.
И даже враг твой – воробей
Не вторгнется в твой дом,
И даже самый смелый из людей,
В руке сжимая лом,
Не сможет достучаться до тебя.
Так толсты стены для людя.
И каждого из них ты не страшишься.
Отныне ты сама, как птица,
Как хищный зверь опасный и лохматый.
И посылаешь ты своих солдатов
На землю, чтоб её топтать
Смертельной ротой. Ходишь ты.
И в ужасе твои черты
Рассматривают поколения.
Ты надо всеми кружишь тяжкой тенью.
Мы поклонялись бы тебе, блоха.
И ты была бы всем нам повелитель,
Когда бы ни была твоя обитель
Так легка.
Лишь только грянул первый ветерок
Её в канаву смыл дождя поток.

Я на дуде играл смешные ноты,
Отважно шастал по болотам.
В кулак зажав божественный сачок,
По-шведски тараторил как сверчок.
Вот люди шли пропеть мне сон,
И эхом вторил песни той клаксон.
Им было душно в городе смердеть.
Им было страшно тужиться и сметь.
Вы распотеште свои норы, дети!
Есть много разного на свете.
Вот птица-страус, как она хитра,
И образом похожа на орла.
Мне так приятна стать ея,
И оперенья разныя.
Вот бегемот, косматый ликом,
Звездой застылый поелику.
А в облаках, презрев молвы,
Летают козлики и львы.
Я открываю книжные страницы,
И со страниц приходят ласточки и птицы.
Вот муравьишка строит из травинки замок.
Вот гриб мне смотрит мудрыми глазами.
Мы с ним идём вокруг густого Мира.
И Мир для нас снаружи, как квартира.
Так крохотно и кротко всё его нутро.
И так для нас снаружи всё мудро.
А ты, насмешник малодушный,
Склони скорей свой лоб послушный.
Пусть поклоняется мне всяк.
Как я сказал, да будет так!