Вячеслав Киктенко - Город

Земля и огорчит,
Но и спасет —
Века народы держит в равновесье!
А Город – он один свой крест несет,
Несет, несет, и не стоит на месте.

Он строится, он городится вновь,
Он сам себя, минуя наущенья,
Толкает, облекая в плоть и кровь
Мерцающие формулы общенья.

Из тысяч нитей, стянутых в струну,
Пронзительную ноту извлекает,
Из тысяч судеб, сложенных в одну,
Единственную летопись слагает.

Ведь Город – это иглы голосов
И лиц, и взглядов – ими он пропорот
И скроен ими,
И – в конце концов —
Из них-то он и возникает – Город,
И движет сам себя.

Неуловим
Его неспешный путь меж гор и речек,
Немудрено, что не управил им
Один, пускай военный, человечек —
Ни тот майор, ни этот генерал,
Линейкой улиц вторивший майору,
Ты сам свои дороги избирал,
Мой Город,
Подымающийся в гору!

Звезда Полей
И Города звезда,
Они ведь зажжены – одной душою!..

Я верю,
Что большие города
Спасут себя
Душой своей большою.

***
Тень-тень, потетень,
Кто на Город бросил тень?
Неужели тот плетень
Из деревни выломан?

А плетня и не видать…

Тем обиднее гадать,
Кто бы это выдумал,
Кто, самим себе назло,
Делит Город и Село —
Жить, мол, в городе темно,
А в селе-то, мол, светло,
Город, мол, прогнил давно,
Там и люди – барахло,
И души там нету…

По секрету
Всему свету:
Что бы ей ни прочили,
Есть у каждого – своя!

Города – сыновья,
А деревни – дочери.
Той, единственной Земли,
Сыновья да дочери.
Мужику – боронить,
Женщине – огонь хранить.
Так и вьется эта нить…

…Сыновья,
Да дочери.

Щит, увитый яблоневыми
Ветками и плодами,
Слева – крест, а направо —
Полумесяца тоненький серп.
Только что же, в конце-то концов,
Правит верами и городами? —
Крепость сверху, на мирном щите —
Это города Верного герб…

Неподвижные символы
долго
корнями в глубинах ворочаются,
А когда коченеют, изнашиваются —
снаружи обшивка трещит,
То древесная мощь,
непредписанная пророчествами,
Плодородьем восходит
и рушит
бушующим яблоком
Щит!

Город Алма-Ата! —
наконец
ты стволами скрипя темноликими,
Древний герб этих мест
развернул
к нам исконной своей стороной.

…лишь порой промелькнет
сквозь листву,
убаюканный травами дикими,
На окраине —
в Малой станице —
остаток стены крепостной

В двенадцатистишие года
Синкопом ворвется Февраль,
Пойдут вечера с небосвода
Пронзать задымленную даль.
Засветится звездная пена
И вызреет звездная гроздь,
И белая, млечная вена,
Протянется в небо, насквозь.
Снежком, по-весеннему лживым,
Запахнет и воздух сырой,
И веток плывущие жилы
Под мокрой и слабой корой.
Здесь кратер туманного цирка,
Где старый насмешник и враль,
Пустой календарною цифрой
Прихрамывающий Февраль,
Приплясывая на панели,
Продует стволы фонарей,
Чтоб парочки осатанели
От мыльных его пузырей.

Судьбой Земли и Воздуха
Насущная жива…
А в парке, в зоне отдыха, —
Досужая трава.
Она гуляет в клумбочке
Прелестницей босой,
В зеленой мини- юбочке,
Со стрижечкой косой.
Беда порою вешнею!..
Себя и проклянешь:
И любишь-то – сердешную,
И – к ветренице льнешь.

Земля забывает своих детей,
Земля забывает…
Волчицей
меж звездных
глухих пропастей
Земля завывает.
Крутясь по орбите,
юля дотемна,
За солнцем несется,
А в спину —
хохочет, оскалясь,
Луна,
Луна —
Волчье солнце.
И крутится вечное веретено,
Земля изнывает,
Покуда два солнца —
одно на одно
Не наплывает.
Тогда в темноте умолкает земля,
Все чада земного,
Покуда светило,
лучом шевеля,
Не выплывет снова.
Соитье двух солнц
зачинает в земле
Огонь и броженье,
И – в темной утробе,
в подпочвенной мгле —
Движенье, движенье.
Земля начинает трясти города,
Станицы волнует.
Ее понимают, живую —
беда
Живых не минует.
Она – в забытьи,
не ответчик она
За горе земное…
Спит солнце,
и воды уводит луна
От темного зноя.
Понурились горы,
Осело жилье —
Она это знает,
Глядит виновато —
Все дети ее!..
…земля вспоминает.