Вячеслав Киктенко - АЛФАВИТ. Часть третья. Р – Я

И осторожно оно, как олень.

…………………………………………….

А счастье удивлённо, по-оленьи,

Ловило слухи, пугано, не в такт,

Что есть на свете горе и томленье,

И не могло понять – как это так?..

Ах, что за блажи кружили и тешили,

Солнышком лёгким, как хмель, зашелушенные,

Вились, шуршали, дрожали и нежили…

Слухи-то, слухи какие – заслушаешься!

***

Страшон оставленный мужик,

Наобещавший самке шик,

И музыка его вжик-вжик

Страшна и весела.

Смешон хромающий вожак,

Как постаревший, жуткий жук,

Покуда стая, сбив кружок,

Его не сожрала.

Мужик хватается за нож,

Вожак вгоняет стаю в дрожь,

А ты не плох и не хорош,

И рожей так себе,

И не вожак, и не мужик,

Шатун, болтун, ошибка, пшик,

Цигарка на губе…

А, это ты опять… да кто бы вас отвадил!

Он там, где слышат всё, любой кривой шажок,

А вы слетелись тут, как вороны на падаль,

Да-да, мой дорогой, и ты, и твой дружок.

Вы все ему друзья! Так дайте ж мне отвагу

Не обозлить его, и не играть с огнём,

А если я с тобой в одну кровать и лягу,

То я тебя люблю. И ты молчи о нём!

Как возмужали вы, как вы заговорили,

И это вы, лжецы, про мужа моего?

А он ведь мне не враг, и он лежит в могиле,

Он умер, знаешь, он…

не помнит ничего.

А я боюсь одна, мне холодно и худо,

Сожги меня, скорей, сожги меня в огне,

Согрей меня!

Сквозняк…

Наверное – оттуда.

Но он незряч, и он

не знает обо мне.

Я помню этот жест, он точно также платье

Срывал, и остывал – точь-в-точь, рука в руке…

А, это ты! Ты – месть, ведь ты и есть проклятье

Всю жизнь шататься на

прицельном сквозняке.

***

Сколько же правда Твоя горяча,

Господи, коль так могучи враги,

Спрячутся в ночь от прямого луча

И – ни гу-гу. Ни копыта, ни зги.

– Даруй же, страждущему от жажды, ключа!..

– Путнику, бредущему сквозь снега, помоги!..

Господи, битва глухая темна,

Разве под силу узреть где враги?

Правда Святая, она ли видна

Малым сим, щурящимся из-под руки?

– Даруй же, молящему о забвеньи, вина!..

– Путнику, бредущему сквозь снега, помоги!..

Милостив, милостив буди хоть им,

Не разглядевшим в тумане ни зги,

От укосненья ли, Боже? Таим

Путь Твой высокий. Сокрыли враги.

– Озари же их, Господи, пресокровенным Твоим,

– Путнику, бредущему сквозь снега, помоги!..

Холодно, Господи, здесь… холода

Сердце сковали, забрали в тиски.

Как тут не взропщешь? Не видно ни зги.

Только не ропщет. Бредёт… а куда?

Молча шатается, свет из пурги

В ночь иссекая – любви и тоски

Свет покаяный…

Ну хоть иногда

Путнику, Господи, путнику – да! —

Путнику, бредущему сквозь снега,

Помоги!

Не тяготись вердиктом уголовным,

Гляди на бред условностей шутя,

Признали же Сократа невиновным

Всего тысячелетие спустя.

Как, впрочем, и других ещё…

Хотя

Ещё смешней тот бред считать условным.

***

Сколько слов для двоих в языке,

А дорога одна на двоих.

Запетляю по тихой реке

Откровений нечастых твоих.

Славно в лодочке плыть-уплывать,

Про хорошую жизнь напевать,

И тихонько грустя над рекою,

Нехорошую жизнь забывать.

Ты из вечно тоскующих слов

Выбираешь такие слова,

Что опять я с тобою готов

Волноваться и плыть в рукава.

Славно в лодочке плыть-уплывать,

Про хорошую жизнь напевать,

И тихонько грустя над рекою,

Нехорошую жизнь забывать.

Там у берега тропка одна,

Ой темна, в чернолесье зовёт!

Но светло окликает волна,

Да и лодочка славно плывёт…

Славно в лодочке плыть-уплывать,

Про хорошую жизнь напевать,

И тихонько грустя над рекою

Нехорошую жизнь забывать.

***

Скрипучий ворот четверга

Выматывал, как из врага,

Все жилы из меня.

И вымотал вконец, когда

Взошла, как мутная среда,

Луна средь бела дня.

И мёртвый вторник всплыл опять,

Год, по неделе, двинул вспять,

Долями солнц делясь.

Лишь Воскресенье – круг и крест —

Не пало в дол из дальних мест,

Сквозь павших странно длясь.

Суббот и пятниц рой кипел…

А чёрный ворот всё скрипел,

И пламень жёг ладонь,

И четверговая звезда

Сверкала, как из-подо льда

Блуждающий огонь…

***

Слезами баб на чёрном перегоне

Подземки, заглохнувшей духоту,

Под пение юродивой в вагоне

Про с и роту, былинку-сироту,

Старухой, потерявшейся в собесе,