Анна Брэдстрит - Поэзия США

Я больше, чем я думал, я лучше, чем я думал,
Я и не знал, до чего я хорош.
Всюду видится мне красота.
Вновь я могу повторить и мужчинам и женщинам: вы
сделали мне столько добра, и я хочу отплатить вам
добром,
Все, что я добуду в пути, я добуду для себя и для вас,
Я развею себя между всеми, кого повстречаю в пути,
Я брошу им новую радость и новую грубую мощь,
И кто отвергнет меня — не опечалит меня,
А кто примет меня — будет блажен и дарует блаженство
и мне.

Если бы тысяча великолепных мужчин предстали
сейчас передо мною, это не удивило бы меня.
Если бы тысяча красивейших женщин явились сейчас
передо мною, это не изумило бы меня.

Теперь я постиг, как создать самых лучших людей:
Пусть вырастают на вольном ветру, спят под открытым
небом, впитывают и солнце и дождь, как земля.

Здесь раздолье для геройского подвига
(Для подвига, что покоряет сердца всех на свете людей;
Сколько в нем воли и силы, что он сводит насмарку
законы и глумится над всеми властями
И все возражения смолкают перед ним).
Здесь испытание мудрости;
Не в школах окончательно испытывать мудрость:
Те, у кого она есть, не могут передать ее тем, у кого ее
нет.

Вся мудрость — в душе, ее нельзя доказать, она сама
обнаружит себя,
И мудрость в каждом предмете, явлении, качестве, и
больше ничего ей не надо,
В ней свидетельство реальности и бессмертия мира,
а также его совершенства;
Есть нечто такое в этом потоке вещей и явлений, что
манит ее из души.

Здесь я проверю сейчас все религии и философии,
Может быть, они хороши в аудиториях, но никуда
не годятся под широкими тучами, среди природы,
у бегущих ручьев.
Здесь цену себе узнают — и себе и другому,
Здесь проверяется каждый, здесь каждый осознает, что
в нем есть.
Прошедшее, грядущее, величье, любовь — если
существуют они без тебя, значит, ты существуешь
без них.

Питательно только зерно;
Где же тот, кто станет сдирать шелуху для тебя и меня?
Кто справится с лукавством жизни — для тебя, для меня,
кто снимет для нас оболочку вещей?

Здесь люди влекутся друг к другу не по заранее
составленным планам, а внезапно, по прихоти
сердца,
Знаешь ли ты, что это значит, — когда ты идешь
по дороге и вдруг в тебя влюбляются чужие,
Знаешь ли ты речь этих глаз, что обращены на тебя?

Здесь излияние души,
Она прорывается сквозь тенистые шлюзы, вечно
пробуждая вопросы:
Откуда эти томления? Откуда непонятные мысли?
Почему многие мужчины и женщины, приближаясь ко
мне, зажигают в крови моей солнце?
Почему, когда они покидают меня, флаги моей радости
никнут?
Почему, когда я прохожу под иными деревьями, меня
осеняют широкие и певучие мысли?
(Я думаю, и лето и зиму они висят на ветвях и роняют
плоды всякий раз, когда я прохожу).
Чем это я так внезапно обмениваюсь с иными
прохожими?
И с каким-нибудь кучером омнибуса, когда я сижу с ним
на козлах?
И с каким-нибудь рыбаком, что выбирает сети,
когда я прохожу по побережью?
Откуда это доброе чувство, которое так щедро дарят мне
мужчины и женщины?
Откуда у меня такое же чувство к ним?

Излияние души — это счастье, вот оно, счастье!
Я думаю, здесь в воздухе разлито счастье и поджидает
каждого во все времена,
А теперь оно льется в нас, и мы полны им до краев,
Здесь-то и возникает в нас нечто влекущее,
Свежесть и душевная прелесть мужчины и женщины
(Утренняя трава, что лишь сегодня явилась на свет,
не так свежа и прелестна).
И старый и молодой истекают любовью к тому, кто
исполнен таким обаянием,
От него такие чары исходят, перед которыми и красота,
и душевные силы — ничто,
С ним жаждут сближения до боли, до томительной
дрожи.

Allons! [35] Пойдем! (фр.) кто бы ты ни был, выходи, и пойдем вдвоем!
Со мной никогда не устанешь в пути.

Земля не утомит никогда,
Сначала неприветлива, молчалива, непонятна земля,
неприветлива и непонятна Природа,
Но иди, не унывая, вперед, дивные скрыты там вещи,
Клянусь, не сказать никакими словами, какая красота
в этих дивных вещах.

Allons! ни минуты не медля,
Пусть лавки набиты отличным товаром, пусть жилье так
уютно, мы не можем остаться,
Пусть гавань защищает от бурь, пусть воды спокойны,
мы не вправе бросить здесь якорь.
Пусть окружают нас горячим радушием, нам дозволено
предаться ему лишь на самый короткий срок.