Анна Брэдстрит - Поэзия США

Так думал я в поле, где красный наряд
Мелькал деревенского парня смешного:
Я слушать люблю, как коровы мычат,
Но, право, об этом не знают коровы.
Звонарь, совершая положенный звон,
Не знал, что прославленный Наполеон
Пришпорит коня ради этого звона,
И мальчик из конницы Наполеона
Не мыслил себя как одну из причин
Победной войны у альпийских вершин.
Что значишь ты сам по себе, неизвестно —
Одно без всего некрасиво, нечестно…
Люблю воробьиную песнь на заре,
Когда они в небе чирикают мило,
Но раз я поймал воробья во дворе,
И так его песня меня утомила!
Верну его снова реке, небесам,
Чтоб уху он пел, а природа глазам.
Как я любовался на гальках прибрежных
Раскрытыми створками раковин нежных!
Они розовей, перламутровей стали
От мелких пузырчатых брызг на эмали,
И море ревело, когда на волне
В ладони они приплывали ко мне.
Я смыл с них любовно травинки и пену,
Я взял их как дар океана бесценный,
У ветра и солнца я отнял их чудо,
И что предо мною? — зловонная груда…
Любовник следит за подругой тайком,
Он словно толпой херувимов влеком;
Но лучшее в мире ее украшенье
Соткали снежинки в блестящем круженье, —
Она попадет к нему скоро под кров,
Как в клетку певунья зеленых лесов,
И чудо развеется: нежной женой
Пребудет она, но не феей лесной.
Я думал: «Я правду теперь возлюбил,
А ты, красота, ты игрушка ребенка,
Тобой я утешился и позабыл!»
В тот миг под ногой моей мягко и тонко
Скользнул, содрогнулся плаун голубой,
Лишайников шапки повсюду серели,
Я чувствовал запах фиалки лесной,
Навстречу дубы поднимались и ели,
И шишки, и желуди всюду пестрели.
Высокий стоял надо мной небосвод —
Где солнце горит и Создатель живет.
И снова открылись для слуха и зренья
Журчанье ручьев, соловьиное пенье.
И вновь Красота диктовала уму
И вновь приобщала меня ко Всему.

Те дни Земля уж забывает,
Хотя мечтатели их чтят
И время в слитки отливает
Великих календарных дат.

В те дни оплошность роковая
Лишила Уриила Рая.
Один хитрец бродил среди Плеяд
И выведать решил, что боги говорят.
Тут до него дошла случайно
Преступная и роковая тайна.
Божественные дети спор вели
О форме и строении Земли,
О Солнце, о движении планет
И что бывает на Земле, что нет.
Был среди них один, чьи прорицанья
Казались полны духом отрицанья:
Он презирал священный ритуал
И демонов всех поименно знал,
И звал судьбу он вещью бесполезной,
И все законы логики железной
Он выставлял, чтоб доказать другим,
Что этот мир судьбе не подчиним,
Что будет день — и снег сгорит мгновенно…
Воспламенились спорщика глаза —
И небо потрясла ужасная гроза.
Был гневен алый Марс,
И серафимы тоже
В смятении на миртовом поднялись ложе.
И стало необдуманное слово
Дурным предвестием в день праздника святого.
Судьбы тогда склонилось коромысло,
Понятия добра и зла лишились смысла.
Был вне себя воинственный Гадес —
Порядок в мире с той поры исчез.

Самопознание, лишив безумца силы,
Убило навсегда красу у Уриила,
И от людей, казалось, на века
Бог отошел, укрывшись в облака.

Что ж лучше? Пылью быть в цепи вращенья,
Забыться на исходе поколенья —
Или, рассудка дряблый нерв порвав,
Явиться в ореоле высших прав?..

Под бурями забвенья
Склонился сын бессмертных в то мгновенье.
Уста сомкнулись, тайну сохраня,
Как в груде пепла искорку огня.
Но перед правдой ангельские крылья
Тогда и ныне падают в бессилье.

И, боль терпя от солнечных лучей,
От жара, что живет в огне вещей,
От шествия души сквозь неживое,
От бурь, мутящих море мировое,
От знанья, что добро — гнездилище злых сил, —
Кляня богов, кричит мятежный Уриил.
И пурпур красит горизонты мира,
И властные тогда дрожат кумиры.

Здесь наши предки в ранний час
Из бревен мост когда-то сбили
И сотни ружей, грянув враз,
Весь мир в апреле разбудили.

Наш враг с тех пор обрел покой,
Но не в победе, данной богом,
А Время темною волной
Снесло сей мост к морским дорогам.

Струится в зелени поток,
И рядом памятник героям.
Пусть слава им плетет венок,
Сыны гордятся их покоем.