Юрий Хейфец - Ежедневник

Благословляю эти дни
За то, что, боже сохрани,
Они не вторят сатани —
нской пляске века
И тихо шепчут мне: «Держись,
Почаще искренне молись
И до последнего учись
На человека!»

О Господи, введи свои войска!

Не отлипает дуло от виска —
Они, видать, уже неразделимы!
Не кровь течёт по жилам – чистый яд,
И дни и ночи строем, все подряд,
Проходят те пути, что пилигримы
Когда-то проходили: цель ясна,
Но где она? – гадай, не зная сна.

О Господи, войска свои введи!

Земля моя кончается, гляди,
И небеса над ней – сквозная рана,
И все мы, дети бедные её,
Чужое принимаем за своё
И пьём тоску голимую из крана,
Закрыть который если кто и мог,
В безумье выгнан нами за порог.

О Господи, войска введи свои!

Пусть впереди жестокие бои,
В которых мы себя же и положим,
Всё лучше, чем в безвременьи простом
Водой стоячей под пустым мостом
Итожить ноль, как мы его итожим,
То плюс, то минус сватая ему
Невесть зачем, незнамо почему.

Введи свои войска, о Господи!

Не я один прошу Тебя, поди,
Хоть я ни с кем не связан просьбой этой.
На нас лежит отчаянья печать.
Покончить с нами легче, чем начать
Борьбу за нас, всего одной приметой
Надежду в наших душах воскресив:
Верни любовь нам, Боже!
Мой курсив.

Метёт метель, метёт и мечет,
И мечется, и мечет снова —
И выпадает чёт как нечет
В игре моей, где ставка – слово,
Где банкомёт поддался страху
И карта на кон не ложится:
Видать, последнюю рубаху
Сорвать с хозяина боится.

Метёт метель, метёт – и метит
Метлой своей дворы пустые,
И мне, прохожему, не светит
Найти домой пути простые,
И, перемешан, как в стакане
Напиток с крошкой ледяною,
Январь заходится в канкане —
И меркнет небо надо мною.

Метёт метельной маетою,
Молотит медленно и мелет,
А я стою, хотя не стою
Того, Кто всё на доли делит,
Как будто неделим я сроду,
Как будто я – всего основа,
Как будто выиграл свободу
В игре моей, где ставка – слово.

Вари, январь, свою отраву,
Поставь забористую брагу
Да созови ветров ораву —
Пусть чисто выстудят бумагу,
Чтоб строк моих морозным хрустом
Снега держались аж до мая, —
А что ещё назвать искусством,
Я сам не знаю, дорогая.

Что думаю я о любви?

Что нет ничего тяжелее:
Бредёшь по осенней аллее —
А гул разгулялся в крови,
А птицы-надежды парят
В давно позабытых высотах,
И думы в отчаянья сотах
Не копят густеющий яд,
А сердце, лови-не лови,
Подпрыгивает за грудиной…

Что думаю я о любви?

Любовь – это явка с повинной:
Не помнишь, чего натворил,
Но делишь с богами престолы,
Подписывая протоколы,
Где сам себя оговорил.

…не гнали нас, не били, не душили —
Своей охотой саван свой пошили
Мы сами из мешка, что видел в шиле
Спасение своё, всего скорей —
Нас не косил никто под корень, что вы,
Мы сами, наплевав на все основы,
Вдруг сорвались с корней, как с якорей,
Мы сами фарса дух привили драме, —
Мы оказались в разорённом храме? —
Да нет, мы сами разорили храм
Трясущимися радостно руками,
Мы сами шаг за шагом шли веками
В столицу государства Стыд-да-срам —
И вот пришли. И в поиск виноватых,
Весь арсенал ужимок вороватых
Используя, пустились от души.
Мы их найдём. Они за всё заплатят
И жертвою своей законопатят
Все щели в той необжитой глуши,
В которую забившись по привычке,
Мы божий мир опять в дугу согнём
И в два рывка возьмём его в кавычки,
И от греха подальше спрячем спички,
Живя, как ночь за ночью – день за днём,
И твёрдо веря в старую примету:
Кто тьму проходит – в тыл выходит свету.
В лицо ему глядеть – играть с огнём.

Пока добро не победило,
Пока отъявленное зло
Нас атакует в лоб и с тыла,
Да так, что в жилах кровь застыла, —
А что мозги не развезло,
Так это просто повезло.
Пока не всё, что было чёрным,
Покрылось смертной белизной,
И труд, что выглядит упорным,
Занятием пустым и вздорным
Не назван веком нашим сорным,
Что славен праздностью сквозной,
Пока в музеях не пылятся
Любви и веры семена,
И сколько надо, столько длятся
Любого года времена,
Пока сердца для чести живы,
Пока свободою горим —
И эти Пушкина мотивы
Пока ещё боготворим
С тобою мы, – души не чаю
Я в них, поскольку примечаю
За ними волю и покой! —
Пожалуйста, налей мне чаю.
Покрепче – я люблю такой.